За пологом послышался шум. Лаура выпрямилась, обращая взор на вход. Занавес открылся, и внутрь вошла хатарка. Я стиснул зубы, скользнув по ней взглядом. Пленница выглядела неважно, четыре дня без еды и воды сказались на ней сильной бледностью, плечи стали чуть угловатые, а взгляд затравлен, но вместе с тем их не покидал стальной блеск ненависти. Ко всему вся она мокрая, с небрежно сплетённых в косу волос капало, ворот платья был мокрый. Хатарка быстро глянула на Лауру.

— Оставь меня, — велел я акрианке.

Лаура изогнула брови, но послушно поднялась с места и направилась к выходу, обходя пленницу.

— И ты тоже, — отдал приказ стражу. Хатарка чуть сжалась, когда мы остались одни, цепи оков звякнули в неловком движении девушки закрыться. — Проходи…

Атая приподняла подбородок, задумываясь, стоит ли ей делать шаг, но, поняв, что выбора у неё нет, медленно приблизилась.

— …Садись, — указал на мягкое сиденье возле стола, где только что сидела Лаура. И снова на лице тень сомнения. Дал понять взглядом, что лучше ей поторопиться, и девушка опустилась на сиденье, явно чувствуя себя не по себе. Она опустила взгляд на накрытый блюдами стол, ресницы дрогнули, как и крылья носа. — Хочешь есть? Бери. — Хатарка вскинула злой взгляд, прожигая меня зеленью. — Ешь, — прошипел сквозь зубы.

Но хатарка упрямо отвернулась:

— Я не стану есть со стола врага.

— Если бы хотел тебя отравить, я бы сделал это давно. — Атая опустила взгляд, и в этот миг все внутренности вскипели. — Если ты сейчас не будешь есть, то поплатятся твои соплеменницы.

Девушка вздрогнула и резко повернулась, хлёстко ударив испуганным взглядом, который тут же закипел ненавистью. Она пошевелилась, взяв в руки кусок мяса, оковы мешали, но снять их я не мог. Хатарка наказана, и я в шаге от того, чтобы казнить её. Я наблюдал за тем, как зубы девушки вонзились в мякоть, откусывая больше со злостью, чем с жадностью. Усмехнулся, откидываясь на шкуры кресла, не отводил от неё взгляда, удовлетворяясь тем, что она ест.

Девушка закончила быстро, так же не смотрела на меня, намеренно избегая столкновений.

— Кто твои родители?

— Простые люди, чтобы рассказывать о них, — продолжила отвечать с долей упрямства.

То, что она лжёт, я чувствовал по запаху, слышал в голосе.

— Если ты мне не скажешь сейчас правды, то отправишься обратно в клетку. Я очень терпелив, но терпение имеет свойство заканчиваться.

Девушка решительно молчала. Я резко поддался вперёд, схватил хатарку за шею, дёрнул на себя, так что её глаза испуганно распахнулись, утягивая меня в зелёные омуты, такие топкие и холодные, невыносимые.

— Отвечай, когда я спрашиваю, — процедил, изо всех сил сдерживая внутренний огонь.

Что не так в этой дикарке? Я не мог понять, она явно что-то хранила внутри себя, но как бы я ни призывал огонь, его не было, обычная простая девка, возомнившая о себе слишком много.

Девушка моргнула, а потом губы её сжались в линию, выказывая горечь и презрение.

— Больше всего я хочу твоей смерти, анкхар, — выпалила, оскаливая ровные зубки, будто выпустила яд.

Мышцы руки, сжимающие тонкую шею, свело судорогой — так хотелось переломить хрупкие косточки этой гордячки. Усилием переборол это желание. Разжал пальцы, толкнув её. Хатарка не удержалась и рухнула на пол. Цепь тяжело звякнула.

— Стража! — рявкнул. Воин появился тут же. — Отведи её назад, не давай еду и воду ещё три дня.

Стражник кивнул, подхватив под локоть пленницу, повёл прочь из шатра. Хатарка не обернулась, едва поспевая за провожатым. Я ещё некоторое время смотрел им вслед, всё внутри клокотало в ярости. Этой дикарке удаётся меня вывести. Ещё ни одна не смела так вести себя со мной и позволять открывать рот.