Прощаясь со мной у ворот, он нашёл в себе силы больше не плакать, но, сжимая мои руки, выглядел опечаленным и вновь шёпотом умолял меня не доверять королю. Я улыбнулась старику как можно ласковее и, подарив увесистый кошелёк с золотом, посадила Фореста в мешок и прицепила к седлу. Последнее посоветовал сделать Лайонел. Лапы у щенка были слишком короткими и слабыми, и за лошадью он бы ни за что поспел. Не став дожидаться специальной скамейки, король сам усадил меня в седло, и на мгновение его рука коснулась моего запястья. Случайно. Но это прикосновение так взволновало меня, что я думала о нём весь оставшийся день.

На этот раз мы не останавливались в таверне Клауса и Клары, Лайонел так гнал лошадей, словно мы куда-то опаздывали. Гонка эта, однако, далась мне легко, хотя бедра и спина к вечеру всё же побаливали. Форест первое время громко лаял и возмущался происходящим, но потом привык и затих. Я кормила его сыром и жареной курицей. На ночь мы остановились в монастыре. Точнее, там остановилась я, потому что строгой наружности настоятельница не пожелала видеть в своих владениях мужчину ни под каким предлогом. Монахини проводили меня в келью. Холодную и каменную. Я укрылась собственным плащом, но уснуть так и не смогла. Лайонел с Форестом, по-видимому, не то остались ночевать в лесу, не то напросились на ночлег в один из крестьянских домов.

Встала я с рассветом и, позавтракав яйцами и молоком с хлебом, тут же отправилась за ворота. Лайонел уже ждал меня, сидя на камне. Наши лошади щипали траву, а Форест гонялся за своим хвостом. На всякий случай я захватила еды для обоих, и мой щенок весело набросился на яйца и молоко. Лайонел же вежливо отказался. Лицо у него было хмурое, взгляд – встревоженный.

– Что-то случилось? – спросила я.

Сначала он мотнул головой, но потом нехотя ответил:

– В здешних краях орудует банда разбойников, поэтому монахини и отказались впускать меня. И многие крестьяне тоже отказались, даже за золото. Впустили самые бедные. Те, у которых совсем нечего брать.

– Думаете, разбойники как-то связаны с Вашим кузеном?

Он пожал плечами.

– Так всегда бывает. Когда в стране неспокойно, то и дело вылезает всякая чернь. Но сейчас первостепенная проблема – это дороги. С ними срочно что-то нужно делать.

– Если Вам нужна помощь, то золото моего…

Лайонел не позволил мне договорить, подозвав Фореста.

– В королевской сокровищнице есть деньги. Я справлюсь. Если Гвинед** или Поуис не надумают в ближайшее время объявить Аелории войну.

Весь оставшийся путь мы опять ехали молча. Форест продолжал лаять, а я думала о том, что жизнь приготовит нам дальше.

_________________________________________________

* Эбеновое дерево или эбен, – чёрная (либо чёрная с полосами) древесина некоторых тропических деревьев рода Хурма, произрастающих во влажных тропических лесах

** Гвинед – одно из реально существующих средневековых королевств Уэльса.

13. Глава 13

После нашего возвращения во дворце Бельверон многое поменялось. Ко мне наконец-то начали относиться как к королеве. Мне кланялись. Передо мной заискивали. Мария Дегур сидела в тюрьме, и придворным пришлось признать во мне жену короля. Я отвечала на их знаки внимания без проявления чувств. Теперь я во всём пыталась подражать королеве-матери. Я больше не повышала голос на служанок и фрейлин, не запиралась в восточной башне, а если раздражалась, позволяла себе только поднятие бровей.

Я была спокойной и даже старалась казаться весёлой. Теперь я ужинала со всеми в общем зале и внимательно слушала, о чём говорят за столом. Поводов для улыбок мне добавлял Форест. Он стал настоящим придворным псом и ходил за мной по пятам, точно мои фрейлины. В кожаном, украшенном голубой лентой ошейнике всегда на шаг впереди них и часто на одном уровне со мной, что нарушало все правила принятого во дворце этикета. Мою свекровь поначалу это дико раздражало, но, видя, что общение с собакой пошло мне на пользу, замечаний вслух она не делала.