— А кто они — твои родители?

Я сделал вид, что не замечаю, как она выуживает у меня личное.

— Мама — врач, отец — … художник.

— Интересно как. А моя мама была школьной учительницей.

— А папа?

— Папа нас бросил, когда я маленькой была.

— Понятно. И ты тоже вкусно готовишь. Но не любишь, когда я тебе об этом напоминаю.

— Потому что я готовила для семьи, а теперь… мда… Знаешь, почему я уехала сюда? Чтобы никого не доставать своим нытьем по поводу утраченного. У всех жизнь продолжается, и ты становишься обузой…

— Ты можешь ныть, сколько хочешь…

Наши голоса звучали тихо, устало… Мы почти шептали, и в этом была своя прелесть. Кино никто из нас особо не смотрел, но у него была важная миссия — оно давало нам повод находиться на одном диване с каким-то объединяющим, но не интимным занятием.

— Нет, никому нельзя ныть, Раф, — решительно возражала Мышка, дожевывая панкейк. — Пока ты был на задании, мода на нытье прошла.

— Ну, я об этом не знаю, — улыбался я. — Поэтому пользуйся…

— Я не хочу. Передай еще один панкейк, пожалуйста. Спасибо. Жаль, варенья нету.

— В лесу есть малинник недалеко, — потерял я бдительность, — могу нарвать малины и наварить варенья.

Наташа замолчала на какое-то время, а когда я повернул к ней голову, вздернула бровь:

— Когда ты успел обнаружить малинник?

Ну, как мне ей сказать, что когда я терялся в лесу от ее возмездия, оцарапал себе всю шкуру об эту малину?

— Прошлым летом набрел, — нашелся я.

— Забудь про лес, Раф. Медведь же! Ты очень легкомысленно относишься к серьезным угрозам, — заметила она. — Профдеформация?

— Не знаю…

Мы замолчали и на какое-то время погрузились в сюжет сериала. Я думал о словах Наташи. Вернее, пытался. Нет, старался изо всех сил. Потому что она была слишком близко. И чересчур далеко. Может, уже утянуть ее к себе под бок и приказать лежать рядом? Нет, люди так не делают. А мне до безумия хотелось прижать ее к себе… Нет, добиться права прижимать ее к себе, расположить, сделать так, чтобы она доверилась…

Только тут мои душевные метания прервало тихое размеренное сопение. Я повернул голову и обнаружил, что Мышка спит…

***

Мне снился сон. Летний, легкий…

Будто я приехала на дачу к маме, и мы садимся с ней пить чай. Чувство, когда время останавливается, а все напряжение, с которым ты вырываешься из городского хаоса, рассыпается в пыль и скатывается с плеч, незабываемо… Оно сначала падает теплой тяжестью в солнечное сплетение, а потом тает и разбегается по телу приятной усталостью…

— Ну, как там в городе? — спрашивает мама.

В солнечном свете от окна кажется, что ее оранжевый сарафан в цветочек светится. Ее волосы убраны в платок, а вокруг глаз собраны лучики морщинок. Я улыбаюсь и сажусь за стол.

— Я… устала, мам.

— Я вижу. Отдыхай, — говорит она, только вдруг откуда-то с улицы раздается звериное ворчание. А потом и вовсе стук в двери.

Я покрываюсь потом и замираю от ужаса, но мама улыбается мне и успокаивающе кладет руку на плечо.

— Все нормально, Наташ. Это же он. Не узнала, что ли?

Я судорожно вцепляюсь в ее руку… и просыпаюсь.

— Все нормально, Наташ, — слышу я над ухом голос Рафа.

И обнаруживаю, что лежу чуть ли не на нем. Он придерживает меня за плечо. А в двери и правда стучат.

— Наташа, ты там?! — слышится с улицы. — Наташ, открой!

— Кто это? — хмуро интересуется Раф.

— Мой бывший муж…