В любом случае, есть хотелось не по-детски – я ведь даже не обедала сегодня, не говоря уже про ужин. Куплю один бутер, решила я. Дразнить никого не буду, но и прятаться тоже – меня ведь вроде как на ночь тут оставляют. Что ж мне теперь, вместе с Данилычем на пару голодать?

Пока рассуждала, подошла к автомату и, остановившись перед ним, принялась выбирать, что повкуснее.

– Не вздумай, – раздался позади знакомый уже мужской голос – да так близко, что я подпрыгнула от неожиданности. Как он умудрился настолько незаметно подобраться?! Я ведь даже шагов не слышала!

Ожидаемо, за моей спиной стоял Оскар – братец моего профессора, если я не ослышалась.

– Ч-что, не вздумай? – заикнувшись, спросила я. От пронзительно-ледяного взгляда голубых глаз по рукам побежали холодные мурашки, и стало не по себе.

– Не вздумай есть, пока не сделают все анализы, – не моргая, не сводя с меня пристально-холодного взгляда, объяснил Оскар. – Ты наглоталась речной воды в черте города – со всеми возможными химическими выбросами и загрязнениями, которые только существуют. Еда может помешать получить точную картину и разобраться, от чего тебя лечить. Если вообще.

От его лаконичности и совершенно безэмоционального тона стало почему-то еще страшнее, и я нервно глотнула. Какой неприятный человек этот Оскар – в отличие от родного брата…

– Хорошо, я не буду… есть, – стараясь не дрожать голосом, как можно более покладисто ответила я и повернулась на пятках, намереваясь пойти обратно в палату.

– Позже зайдет медсестра и поставит тебе капельницу с глюкозой, – вдогонку мне бросил Оскар. – А потом зайду я и возьму у тебя кровь на дополнительный анализ. Попросишь у медсестры таблетку для разжижения крови – я должен забрать довольно много. Так будет легче.

– Ага, – не поворачивая головы, ответила я, передергиваясь от ощущения, что мне жгут взглядом шею.

Ужасный тип.

Однако, как бы то ни было, я тут в его епархии, он доктор, и надо слушаться. Хотя бы в благодарность, учитывая какую пикантную тайну он мне невольно раскрыл. Я огляделась, пытаясь понять, как мне вернуться в палату – длинный коридор отделения был почти пуст и даже спросить было не у кого. Наугад я пошла вправо – в направлении противоположном от туалетов. Минуя одну палату за другой, заглядывала в каждую, пытаясь понять, не моя ли это.

Я уже успела выяснить, куда нас с профессором привезли после аварии, приняв за супружескую пару и потому положив в одну палату после осмотра в реанимации. Вспомнив, что в приложении медицинского центра должен быть план палат каждого этажа, я полезла в телефон – наверняка, здесь не так много люксовых двухместных палат… Хотя бы ориентировочно понять, куда мне идти…

– Аххх… – вдруг донеслось откуда-то справа, отдаваясь эхом в пустынном коридоре. – Аххх… О дааа…

Я вздрогнула и завертела головой. Что за хрень? Может, кому-то плохо? Но тогда почему «да»?

Звук доносился из палаты с номерным знаком «14», отпечатанном на голубой медной дощечке. Тут же вспомнив, что номер моей палаты «24», я рванула к полуприкрытой двери палаты и застыла на пороге, как вкопанная.

На единственной кровати у стены лежали двое – полуголый мужчина в распахнутой больничной робе и спущенный до колен пижамных штанах, весь опутанный проводами капельниц, и рядом, навалившись на него полной грудью, женщина в белом халате медсестры. Уткнувшись лицом куда-то мужчине под подбородок, женщина погрузила свободную ладонь в трусы мужчины и быстрыми движениями елозила там по явно эрегированному члену – совершенно недвусмысленно мастурбируя ему.