– Она… она в джинсы запихала? – с вопросительной интонацией на конце пролепетала Крылова. И бросила умоляющий взгляд уже на меня, словно ждала, что я вступлюсь за нее.

Но я и не думала. Скрестила руки на груди, как давеча профессор, прислонилась к стене и молча наблюдала за сценой отмщения за мой позор.

– Хорошо, – подытожил профессор. – Я не имею права обыскивать ее сам, а потому ты пройдешь сейчас с нами к ректору. Дело ведь серьезное, правда? Отчислением пахнет, возвратом стипендии. Вызовем представителя деканата, службу охраны, составим протокол… Ты, конечно же, пойдешь свидетельницей.

– Не надо протокол… – пропищала вдруг Крылова, прижимая руки к груди. – Я… я уже не уверена… что видела шпаргалку.

Профессор склонил голову набок.

– Нет? А что же ты видела?

Глаза Крыловой расширились – вероятно, она только сейчас осознала, насколько серьезно ее лже-обвинение и во что может для нее вылиться.

– Н-не знаю, Илья Андреевич… Может, салфетки? – она снова бросила на меня умоляющий взгляд, и я решила сжалиться – тем более как-то уже было… не до нее.

– Ну вот в следующий раз вглядывайся лучше, – прищурившись, отреагировала, давая понять, что готова отпустить ее с миром. Если попросит прощения, конечно.

– Конечно, конечно, Ксюш… – закивала она, приободренная. – Ты извини, я просто… у меня что-то зрение в последнее время пошаливает…  

– Так что, отменяется поход к ректору? – с нарочито недоумевающим видом Воскресенский развел руками. – Ты уверена? Ты так боролась за справедливость? Может, она все же списывала?

– Не-не! – замотала она головой. – Клянусь, Илья Андреич… Я просто ошиблась. Можно, я пойду, а?

Промучив ее еще почти целую минуту расспросами, профессор отпустил девушку, махнув ей рукой. А потом, как только та скрылась за поворот, повернулся ко мне.

– Ну что ж… Полагаю, что раздевать тебя полностью не имеет смысла. Вряд ли ты успела запихать шпоры глубже, чем за кромку трусов.

– Как хорошо, что вы мне так безоговорочно верите! – съязвила я.

Но он даже внимания не обратил. Повернулся и пошел в сторону лифтов, бросив нмне ебрежно, через плечо, словно я была его домашней собачкой:

– Пойдем, Воронцова, будем разбираться что за обратный эффект с твоей памятью. Я ведь всего-навсего не добавил к твоему эликсиру амнезин, что делаю всегда. Но это не должно было возыметь такого эффекта – твои способности должны были остаться прежними… Интересно, что стало причиной… Ксения? – почувствовав, что я не иду за ним, он обернулся и недоумевающе оглядел меня. – В чем дело?

Я стояла там же, где и прежде, и не собиралась никуда идти.

– Просите прощения! – выдавила сквозь зубы, сжимая от злости кулаки.

– Что? – он повернулся ко мне полностью, и я должна была признать, что так высоко я его брови еще никогда не видела. – Что ты сказала?

– Извиняйтесь! Просите прощения за то, что заставили меня раздеться… и не поверили на слово! Прямо сейчас!

– А не то что? – брови вернулись на место и грозно сдвинулись.

– А не то… – я на мгновение стушевалась, но тут же взяла себя в руки и сфокусировалась на его лице. – А не то я от вас убегу!

Сразу же, словно ожидая нечто подобного, он расхохотался.

– Оххх… насмешила, – отсмеявшись, вытер невидимую слезинку в правом глазу. – Да ты не то, что никуда убежать от меня не сможешь… Ты не сможешь отказать мне, даже если я прикажу тебе полностью раздеться и поползти за мной на коленях, – он сладострастно передернулся. – А что? Мне нравится эта идея. Хочешь попробуем? Или все-таки сама пойдешь?

Я хмуро смотрела на него и не отвечала.