Вздохнув, накидываю поверх майки видавшую виды рубашку и протискиваюсь на выход. Закрываю за собой дверь, однако уходить не спешу. Что, я дурак, что ли, разговоры «с глазу на глаз» пропускать? Интересно же, о чем речь пойдет.

Убедившись, что вокруг ни души, припадаю ухом к двери и прислушиваюсь. Поначалу Александр Владимирович и мама обсуждают всякие пустые формальности, но уже через минуту диалог плавно сворачивает к главному.

– Тут неподалеку один богач давеча поселился.

– Какой еще богач? – отзывается мама.

– Рустам Каримов. Из Узбекистана родом. Воротила тамошний. Дом на Ключинке купил.

– О… – в голосе родительницы слышатся благоговейный трепет.

Ключинка – самый престижный район в нашем провинциальном городке. Там одни буржуи живут.

– Сейчас прислугу в дом активно набирает: уборщиц, поварих, прочий персонал.

– Понятно.

– Что понятно-то, Оль? Что понятно? – горячится Александр Владимирович. – На собеседование тебе надо пойти! Глядишь, возьмут тебя на какую-нибудь должность. Хоть заживешь нормально! Или ты тут всю жизнь с хлеба на воду перебиваться собралась?

– Так я же… Иконы расписываю… – растерянно отвечает мама.

– Не до икон сейчас, Оль, не до икон. Время трудное. Экономика хромает. У людей с работой беда. Да и пожертвования в последнее время существенно сократились, – мужчина прокашливается. – В общем, к чему я веду? Неизвестно, сколько мы еще сможем тебя и твоего сорванца кормить… А у Каримовых работы валом. И деньги, насколько я слышал, приличные платят. Так что ты сходи, пообщайся… Может, предложат чего.

– Хорошо, Александр Владимирович, как скажете, – печально вздыхает мама.

– И не смей горевать, Оль, – строго добавляет эконом. – Я же, в конце концов, о твоем благе пекусь! Понятно, что тебе после смерти мужа ничего не надо, но ты о сыне подумай. У него вся одежда прохудилась, новая нужна. Да и обувь бы сменить не помешало. Год-другой – и сверстники ведь дразнить начнут. Ну, из-за того, что в тряпье постоянно ходит… Ты же знаешь, Оль, дети могут быть очень жестокими.

– Да-да, – тихий всхлип. – Я все понимаю.

– Хорошо, что понимаешь, – Александр Владимирович снова прочищает горло. – Так что ты это, Оль… Время не тяни. Руки в ноги – и бегом к Каримовым. А то там желающих уйма.

– Ладно. Сегодня же схожу, разузнаю, что там и как.

Понимаю, что разговор подходит к логическому концу и, отлипнув от двери, стремглав несусь прочь.

Очевидно, что наши с мамой деньки в стенах храма сочтены. Вот только я пока не пойму, как к этому относиться.

* Краска, растёртая на яичном желтке или на смеси клеевого раствора с маслом.

5. Глава 5. Диора

– Платье коротковато, – окинув меня скептическим взглядом, бросает мама. – Переоденься, Диора.

С недоумением оглядываю свой легкий шифоновый наряд и снова смотрю на родительницу.

– Разве? Ниже колена ведь.

– Все равно как-то чересчур легкомысленно. Папа не одобрит.

Спорить с мамой бессмысленно, поэтому, коротко кивнув, я возвращаюсь в свою комнату и по новому кругу принимаюсь изучать ряды вешалок. Не подумайте, родители не контролируют мой гардероб. По крайней мере, большую часть одежды я выбираю на свой вкус. Просто сегодня особенный день: к папе приезжает давний друг из Ташкента, и по этому поводу у нас намечается застолье. Отец крайне ревностно относится к своему публичному имиджу, поэтому строго следит за тем, чтобы каждый член его семьи выглядел и вел себя подобающе.

Дернув молнию, стягиваю с себя с себя забракованное мамой платье и, оставшись в одном белье, цепляюсь взглядом за свое отражение в зеркале. В глаза бросается полумесяц, висящий на шее, и разум против воли наполняется постыдными, вязкими, как смола, воспоминаниями.