— Отлично, значит будем учить.

Встаю. Я хочу сказать что-то ещё, но горло перехватывает от понимания, как часто нам с этим выскочкой придётся видеться. В голове царит полный сумбур.

— А кофе? — удивляется Леночка.

— Ах да! — Выпиваю залпом всю чашку.

Закашлявшись от горячего напитка, морщусь, неприятное ощущение в горле лишь усиливается.

4. Глава 3

В кабинете светло, тепло и уютно. Мольберты стоят в шахматном порядке. Ребята прикололи листы, разложили принадлежности и ждут моих указаний. Я люблю делиться знаниями и получаю удовольствие от того, что некоторые ученики благодаря мне начинают выдавать шедевры. Всё нормально. Всё хорошо. В кабинете тишина, первокурсники внимательно слушают.

— Одно из важных правил — учиться на примере других мастеров. Художники разных эпох постоянно использовали чужие элементы и очень часто получали нужный результат. Шедевры мировой живописи — это необъятное поле для экспериментов.

— Вы предлагаете нам срисовывать?

Откуда у девятнадцатилетнего пацана такой глубокий, томный, пропитанный эротизмом мужской голос? Перед зеркалом он, что ли, тренируется? Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, кому этот голос принадлежит.

С самого начала занятия я нарочно ни разу не взглянула на Волкова. Я решила, что это табу. Но, передвигаясь по кабинету, чувствовала его внимание.

Зря я смотрю на зеркальный шкаф у противоположной стены. В нём наши взгляды случайно встречаются. Сегодня на моём студенте синяя толстовка, она подчёркивает цвет его глаз, так они кажутся почти ультрамариновыми. И я не могу понять, как это возможно. Ну не бывает таких ярких глаз.

— Я предлагаю поднимать руку, Волков, вместо того чтобы кричать вопрос с места.

— Я поднимал. Но вы меня проигнорировали.

— Да, я свидетель.

— И я видел.

— И я.

— Жанна Кирилловна, Волков не врёт.

Его поддерживают остальные студенты, и я, выдохнув, пытаюсь подавить растущее в груди раздражение. У меня была такая хорошая группа до появления в ней этого наглого субьекта. На работе я придерживаюсь делового стиля и при этом всегда ношу юбки. С юности не люблю брюки и никогда не позволяю себе выглядеть плохо или неженственно. Это мой личный пунктик. Так я ощущаю себя счастливее. И, тщательно отглаживая белоснежную блузку, я успокаиваюсь после очередного скандала с мужем. Когда Юра с похмелья, его всё раздражает, а я, уткнувшись в зеркало на нашем трюмо, рисую стрелки на глазах, так мне легче.

Но в данный момент узкая юбка-карандаш кажется злом номер один, потому что в отражении я вижу, как один наглый пацан не скрываясь пялится на мой зад.

Делаю вид, что вся эта чехарда с вопросом Волкова меня не касается, и возвращаюсь к теме занятия.

— Давайте представим, что у вас есть нарисованный эскиз, но вы ещё не знаете, как правильно управлять цветовой гаммой.

Волков снова поднимает руку. И я не могу не дать ему слова, поэтому, присев на край столешницы и скрестив на груди руки, киваю и наклоняю голову к плечу.

— Я понял, Жанна Кирилловна. Это довольно-таки частая проблема, ведь сколько хороших работ испорчено студентами, неправильно подобравшими цвета. Ну и для решения можно поискать похожие примеры у мастеров.

У него умные глаза и хорошо поставленная речь. И это тоже отчего-то выводит меня из равновесия. Лучше бы он был просто глупым и озабоченным. Вон как Семененко, который вообще меня не слушает и заглядывается на грудь Горбачевой. Правда, подобающе будущему художнику заглядывается: тихонечко ржёт и зарисовывает сиськи одногрупницы на листочке. А Волков вместо «похерено», говорит «испорчено».