Ему всего девятнадцать! Он молодой дурак, я уверена.

Волков опускает руку вниз и, не переставая смотреть мне в глаза, поднимает рюкзак. Теперь он между нами. И это замечательно, но, вжикнув молнией, Волков выуживает оттуда красную розу.

Опускаю глаза на крупный алый бутон. Помню, как Сашка радовалась, когда будущий муж преподнёс ей на свидании такую же, она говорила, что одна красная роза как бы говорит: «Ты — всё, что у меня есть». Мол, это признание в любви. Она символизирует загадочность и романтизм.

Но я-то его учительница! Я его преподаватель!

Оскорбившись, дышу ещё чаще.

— Что это такое, Волков? Вы с ума сошли? Уберите сейчас же! Это совершенно неуместно!

Задыхаюсь, чувствую покалывание в пальцах рук, как будто падает давление, немного путаю слова, и Волков расплывается в медленной соблазнительной улыбке. Он понимает, что я ощущаю притяжение от всей этой ситуации, от того, как переплетаются наши взгляды, от аромата его вкусной туалетной воды и глубокого тембра голоса. Как будто знает, что по всему моему телу ползут мурашки, а волоски на руках встают дыбом.

— Уйдите, Волков, сейчас же! Такие вещи в стенах университета просто недопустимы!

— Это вам, Жанна Кирилловна. Я буду приносить по розе каждый день, пока вы не признаете, что нас тянет друг другу.

Я хочу продолжить ругаться, но не могу сдержать смеха. Покачав головой, убираю волосы за уши. Смотрю влево, вправо, потом снова на него. Это просто немыслимая наглость. Он загнал меня в тупик, я вынуждена присесть на столешницу.

— Волков, вы всего лишь избалованный мальчишка. Не знаю, что там у вас в голове и с кем вы на меня поспорили…

От последних слов Андрей в недоумении морщится.

— Тебе пора в песочницу, мальчик, — эти слова я выделяю особенно сильно, подчеркивая деланым презрением.

Теперь смеётся Волков.

И столько в его смехе искренности, столько настоящего, что по коже снова ползут мурашки.

— Я видел, как вы смотрели на меня в бассейне, Жанна Кирилловна. Так же, как и я на вас. Разница в возрасте не мешает нам хотеть друг друга.

Пауза.

Обоюдный смех затихает. Твою мать, откуда он такой взялся?

— Так, всё. Идём в деканат. Повторишь там это ещё раз, для нашего декана и его секретарши. Он человек хороший, любит студентов, авось не отчислят сразу же.

Как ребёнка хватаю его за запястье, планируя вести наружу, тащить по коридору.

И тем самым совершаю ошибку.

Зря я до него дотронулась. Во-первых, от прикосновения к его жилистому запястью меня вмиг прошибает горячим током. А во-вторых, Волков выворачивает свою руку, практически бросает не принятую мной розу на стол, к стопке рисунков, и хватает мою ладонь, чувственно переплетая наши пальцы.

Боже, никогда не считала это сексуальным. Но это горячо, у него длинные пальцы, сильные руки. И каждый мой атом вибрирует вожделением.

Дёргаю рукой, пытаясь высвободиться, а Волков пользуется моментом и напирает сильнее:

— Я видел вашего мужа, Жанна Кирилловна, он полное дерьмо. А вы такая молодая и красивая. Я хочу, чтобы вы балдели от удовольствия. Вы этого заслуживаете.

Я не могу успокоиться. Меня знобит и колбасит. Моя рука в тисках, будто в наручниках, и, пока я дёргаю ладонью, пытаясь высвободиться, помогая себе свободной рукой, стараясь отодрать его пальцы, Андрей наклоняется к моему уху и горячо шепчет:

— Уверен, что, несмотря на внешний образ нежного цветочка, Жанна Кирилловна, вы мечтаете о настоящем, жёстком сексе. Я тоже так люблю.

Мотнув головой, закипаю.

Эти слова выводят меня из себя окончательно, я уже просто дерусь с ним. Что он себе возомнил? Идиот малолетний!