— Другими словами, по-твоему, между нами сейчас ничего не было?

— Просто поцеловались.

— Просто поцеловались? — удивлённо приподымаю брови, находясь в легком шоке.

— Ну да, — опять улыбается, игриво смотрит. — Просто поцеловались.

Вот вам, пожалуйста, первое возрастное отличие. Ему с кем-то переспать — как в туалет сходить, а у меня, кроме Юры, между прочим, всего один парень был. До него.

— Ладно, всё! Мы оба сделаем вид, что ничего такого не произошло. Ты будешь учиться, я работать. И крайне неприятный инцидент канет в лету.

Волков внимательно за мной наблюдает. Никак не комментирует моё пламенное выступление. В коридоре вроде бы тихо, и я иду к двери, прислушиваюсь, собираюсь открыть.

— Стойте, Жанна Кирилловна. — Подходит ко мне, поднимает руку и прикасается пальцами к лицу чуть выше губ, дёргаюсь, стараясь отстраниться, но он настаивает: — Я вам помаду по всему лицу размазал. Если кто-то увидит нас вместе, и эти ваши алые разводы, сразу же станет понятно, чем мы тут занимались.

Он трёт мои губы и поверхность вокруг них, легонько прикасаясь подушечками пальцев. А я снова впадаю в оцепенение.

Мне нравится чувствовать его руки. И это ужасно, я ведь уже решила, что всё у нас было ошибкой. Но пол капельку покачивается, когда я замечаю, как стекленеет его взгляд. Мои собственные щёки вспыхивают, и, несмотря на все доводы разума, я хочу поцеловаться с ним ещё раз.

Он прав, меня к нему тянет.

И хотя я кричу, возмущаюсь и сопротивляюсь, физически желаю его не меньше, чем он меня.

Какая ж я озабоченная, старая дура! Просто немыслимо.

Я шумно выдыхаю через нос. Комок страсти вокруг нас нова сгущается. И Андрей, конечно же, чувствует это, но убирает руку, отступая. Отвожу глаза в сторону. Молодец. Правильный шаг, трезвое решение.

— Ну вот и всё. Теперь нормально. Нельзя заставлять ждать студентов, — комментирует свой поступок Волков.

А я отчего-то ощущаю себя обворованной.

Заглядываю в зеркало. Теперь всё нормально. Я могла бы стереть помаду сама, но зачем-то позволила это сделать Андрею. Ну что за каша варится у меня в башке? Ну ведь снова ошибка. Отстраняться надо, как можно дальше. Абстрагироваться по полной, чтобы у него даже мыслей не было закончить начатое.

— Так и не разложила рябину вокруг вазы. — Беру необходимые для натюрморта предметы.

— А я опоздал на физику.

Открываю дверь и, подметив, что в коридоре никого нет, выпускаю его.

— Скоренько иди на пару и помни, что обещал мне.

Смотрю в жадные синие глаза.

— Я ничего не обещал, Жанна Кирилловна, до скорой встречи. — И уходит, закинув лямку рюкзака на плечо.

«Какой ещё встречи? Надеюсь, он имел в виду пары».

Хочу крикнуть ему вслед, но понимаю, что опозорюсь ещё больше.

И так грудь болит, сердце колотится, ноги ватные, как после трех бокалов шампанского. А ещё губы… Они просто горят огнём.

Ладно, всё уже в прошлом.

Хорошо, что остановились и поговорили. Он видел мою реакцию и больше не полезет, он же умный парень, не дурак. Понимает же, что у меня ребёнок, что я замужем. Вот если бы я стала радоваться, то другой вопрос. А так сразу ясно, что нет. Думаю, всё забудется.

Оглядевшись, прижимаю к себе вазу и, закрыв каморку наконец-то иду в аудиторию.

Всё нормально. Всё как всегда: работа, продуктовые магазины и дом, иногда почта и увеселительные мероприятия.

Ничего не изменилось. Буду считать, что мне почудилось.

9. Глава 8

Устав как собака, разнервничавшись и передумав всё на свете, я выключаю свет и закрываю аудиторию.

Переживаю. А вдруг тот, кто стучал в дверь, пока мы были с Волковым внутри, понял, что я не открыла. И начнёт расследование.