— Сейчас увидишь. — Паркуюсь около многоэтажки и, кивнув головой в сторону подъезда, покидаю машину. — Пошли.

Внешне многоэтажка напоминает сталинские высотки, но это далеко не так. Дешевая пародия, которую я смог позволить себе тогда. До встречи с Алей я жил с отцом, иногда тусовался у матери, иногда у себя на съемной квартире. Я не любил одиночество, поэтому оставался там только тогда, когда был уверен, что мне не придется ночевать одному. И только после, когда понял, что без нее уже не смогу, решился на приобретение собственного жилья. Я знал, что, если попрошу, отец купит для меня квартиру в престижном районе, поэтому с просьбой решил обратиться к матери. Она ненавидит отца, ей за радость ему досадить. А мне хотелось самому сделать хоть что-то, чтобы Аля мною гордилась.

Мама быстро нашла квартиру, скинула мне фотографии, которые, если честно, на минуточку заставили меня сомневаться. Но потом я еще раз их просмотрел и решил, что ремонт — это начало крепких отношений. Если мы переживем ремонт, значит, все не зря.

В первый же день, когда группа вернулась из гастролей, я помчался заниматься покупкой квартиры. А когда оформил все документы, побежал к нотариусу, где быстро накатал на Алю дарственную. Я боялся, что, если со мной что-то случится, она останется на улице. У меня не было доверия к ее семье, я ненавидел ее родственников похлеще, чем мать моего отца.

— Вау, — произносит Антон, проходя в квартиру и восторженным взглядом скользя по углам и выступам.

Облокачиваюсь на открытую дверь, ведущую в гостиную, и ловлю себя на том, что пятнадцать с половиной лет назад так же стоял, но тогда я наблюдал за Алей. Сначала она остановилась посреди комнаты, затем широко улыбнулась и завизжала. Так громко, что я аж вздрогнул.

— Нравится?

— Ага. Отсюда шикарный вид на парк! — весело восклицает сын, подбегая к окну с низким подоконником, на котором из одеяла и подушек сооружен диван.

— Аля любила этот парк. Как-то раз, когда мы гуляли, она показала на этот дом пальцем и в шутку сказала, что хотела бы здесь когда-нибудь жить. Наверное, поэтому я и купил эту квартиру.

Да, точно. Именно поэтому. Вот только почему я раньше об этом не вспомнил?

— Ты серьезно? — обернувшись, удивленно смотрит на меня сын.

— Да, — кивнув, присаживаюсь на диван.

Я устал, чертовски сильно устал за день. Выдохся физически. Сейчас бы завалиться на этот диван и вздремнуть часик-другой. Да только сейчас, когда рядом со мной ребенок, я никак не могу позволить себе такой роскоши. По крайней мере, пока не доставлю его домой. В целости и сохранности, естественно.

— Расскажешь?

— Что? — спрашиваю, откидываясь на спинку дивана и вытягивая ноги. — Что ты хочешь знать?

Смотрю на сына, что забрался на подоконник с ногами и удобненько так устроился. Я не знаю, радоваться или грустить, что по чье-то глупой выходке я потерял столько лет. С одной стороны, я не видел его первые шаги и не слышал первое «папа», но с другой — этот кто-то, кто лишил меня всего этого, сберег мою нервную систему, и я не слышал его крики по ночам. Сейчас, если копнуть глубоко в прошлое, я не знаю, как отреагировал бы тот Антон. Тогда мне важна была сцена и моя Аля рядом. О детях и речи не могло идти.

Стоит ли сказать доброжелателю, который обрек две жизни на муки, спасибо?

Сложный вопрос. Потому что, несмотря на мои сомнения в самом себе, я горжусь тем, что у меня есть такой замечательный сын. А еще мне до ужаса интересно узнать имя доброжелателя. Кому было выгодно наше расставание? Кто за всем этим стоит? Ее мачеха, конечно, мегера та еще, но не думаю, что она могла инсценировать смерть падчерицы. Да и отец, каким бы козлом он ни был, любил Алю. По-своему, но любил. Защитником он был хреновым, и Аля права, что без них ей жилось бы лучше.