Чертыхаясь, я вошла в нашу с Иваном комнату и закрыла за собой дверь. Надевать пижаму не было сил, поэтому я легла поверх одеяла в чём была.
— М-а-а-а-м, — тихо позвал меня сын.
— Что? — ответила я с закрытыми глазами.
— Правда Тим классный? — прошептал он.
— Правда.
— Мне он нравится. — Не услышав ответа, сын снова тихонько меня позвал: — М-а-а-а-м…
— Что-о-о? — сквозь сон протянула я.
— А тебе он нравится?
— Ваня, спи. Завтра поговорим.
Спустя несколько секунд меня просто вырубило. Будто кто-то выключил тумблер.

12. Глава 12.

Тимофей
— Тим! Тим! Просыпайся! — слышу Ванин голос как будто в тоннеле, по которому ползу на свет как могу.
Издав мучительный стон, с трудом открываю глаза и уже не во сне, а наяву вижу ослепительный солнечный свет, с болью врывающийся в голову через сетчатку.
— Где я? — еле выдавливаю из себя севшим голосом.
Во рту всё пересохло так, что аж губы потрескались. Такое чувство, что мы вчера ацетон пили.
Поворачиваюсь и вижу в дверном проёме Арину. Вид у неё такой презрительный, что мурашки по спине бегут: сложила руки на груди, глаза сощурила. Так на меня в юности смотрела мама, когда я, участь уже старших классах, не ночевал дома. Приходил под утро, тихо пробирался в свою комнату, ложился на кровать и притворялся заспанным, якобы только что проснулся. Этот спектакль я разыгрывал по большей степени для отца, так как мама обо всём знала и только громко вздыхала.
— По всей видимости, в Сенегале, — зло отвечает Арина.
Точно. Совсем как моя мать. Не зря говорят, что мы подсознательно выбираем себе женщин, похожих на наших мам.
Ну что, Тимирязев? Ты, видимо, вчера себя показал во всей красе. Хотел поближе узнать друг друга? У тебя это получилось.
— Арина Николаевна, вы когда сердитесь, выглядите чертовски привлекательно, — говорю я, стараясь держать так и норовивший сорваться голос на одной тональности. А на последнем слове облизываю губы, только не от возбуждения, а от того, что очень хочется пить.
Она не отвечает.
Смотрю на её поджатые губы и понимаю, что если бы взглядом можно было сжечь, то от меня остался бы только пепел.
— Согласен. Шутка хреноватенькая, но я попытался разрядить обстановку, — бессмысленно оправдываюсь я, как мальчишка.
— Обратитесь в «Смехопанораму», Тимофей Петрович. А пока будете готовить свой убойный юмор, умойтесь и сходите уже на рыбалку, раз обещали! — Арина бросила в меня полотенцем, которое я словил одной рукой.
— Тим, мы проспали! И нам давно надо быть на речке, — тараторит Иван, снова забегая в комнату и бросая в рюкзак какие-то банки.
Я безрезультатно пытаюсь включить мозги и вспомнить окончание вчерашнего вечера. Напрягаю извилины как могу, но ничего не получается. В голове ветер одиноко катит перекати-поле. Провал. Краткосрочная амнезия.
Жесть, короче!
— Который сейчас час? — спрашиваю я, а опустив ноги вниз, вижу, что спал в одежде.
Значит, сам раздеться я уже не мог. Ну оно и к лучшему. Я просто бы не пережил эту ночь, будь я трезвым. И так вчера еле себя сдерживал. У меня скоро ломка начнётся от желания владеть этой женщиной. Не могу на неё спокойно смотреть. С самой первой нашей встречи — не могу. А в последнее время вообще крышу напрочь сносит.
— Половина седьмого, — возмущённо пыхтит мальчишка и обувает кеды.
— Вот это я дал! Причём как в прямом, так и в переносном смысле. Надо же было так проспать, — отвечаю серьёзно, а самому хочется заржать во весь голос.
— Половина седьмого, ёпт!
— Не кипишуй, Вань. Сейчас умоюсь и пойдём.
С трудом заставляю себя встать с дивана. Поднимаюсь на ноги, а комната вдруг начинает идти кругом. Чёртовы «вертолёты». Надо поскорее выйти на свежий воздух. Рядом на полу нахожу кроссовки. Натягиваю их, но завязать шнурки нет сил, поэтому просто запихиваю их по бокам. Беру ключи и выхожу во двор. Стараюсь глубоко дышать. Открываю машину, достаю рыбацкое снаряжение и понимаю, что меня сейчас вырвет. Снова глубоко дышу. Вроде отпускает.