Вот и высматривала девушка курицу такую, которую остальные несушки гоняют от кормушки, и эту птицу рано или поздно всё равно под нож пустить придётся. Таких нашлось даже несколько.

Мальчик послушно взялся за дело, а Дарья отправилась в огород. Попутно, усмотрев в высокой траве между сараев еле заметную тропинку, воспользовавшись воспоминаниями Дарины, увидела, что в укромном уголке на старой навозной куче у несчастной имелась настоящая сокровищница – семейство грибов, очень похожих на земные шампиньоны. Она, от страха, что старуха отберёт и это, тщательно прятала грибницу, наклоняя траву так, как учил её сызмала отец-лесник, чтобы скрыть след от зверя.

«Вот уж воистину, что зверьё бешеное! Это надо же, до какого отчаяния девчонку довели, что она над каждым грибочком-зёрнышком тряслась!» – горько хмыкнула Дарья, делая зарубку в голове, чтобы обязательно наведаться туда: не столько за грибами, сколько за мицелием, из которого на новом месте можно будет развести грибницу.

Дарья прикинула, что грибочки круглый год вполне можно иметь, если применить земную технологию и выращивать их в ящиках, найдётся им место и в кладовке, и в подвале.

В огороде произрастало много привычных растений: клубника, яблони, груши, были даже огурцы с помидорами. Жаль, что для большинства срок созревания ещё не наступило наступил, но Даша не унывала. Углядев у забора крапиву, сорвала пару стеблей. Ухватила их, обернув руки краем подола, памятуя о её жгучем нраве.

Вернулась в дом и осмотрела закрома, заодно сразу наводя порядок. По паре горстей разной крупы, небольшой мешочек серой муки, растительное масло – остальное, видимо, Дьюк забрал с собой. Потому что через память Дарины девушка проверила все известные ей тайники мужа и не обнаружила ни единой монетки.

С кормом для скотины дела обстояли гораздо лучше, и Даша вновь приободрилась, рассудив, что вполне можно будет взять зерна из их мешков, если уж совсем невмоготу станет.

Отправив Митю выгнать гусей пастись (эти шипящие сволочи будто знали, что души хозяйки в теле больше нет, и норовили отщипнуть от Даши кусочек), девушка натаскала воды, затопила печь и принялась хлопотать по хозяйству. Задав корм скотине, безжалостно поймала примеченную курицу и зарубила её. Конечно, у неё при этом, как у городской жительницы, всё содрогалось, и по телу бежали крупные мурашки, но вид голодных глазёнок Мити придал ей уверенности.

Гораздо сложнее потом было поймать бегающую по двору безголовую курицу и ощипать её. А вот выпотрошить и разделать, как повару, ей уже было привычно.

Поставив часть курицы вариться, она, смешав немного муки с яйцами, замесила тесто и положила под салфетку отдыхать. Заварила чай из трав и пожарила на скорую руку яичницу.

Митя при этом смотрел на неё с таким ужасом, будто она совершает немыслимое кощунство. Даша понимала, из-за чего такая реакция, но, строго сдивнув брови, велела сесть за стол. Стоило первому кусочку оказаться во рту, и мальчик уже не мог остановиться, пока сковорода не опустела.

Пока ребёнок ел, девушка, угрюмо цедя отвар, с недовольством ощущала в теле непривычную слабость, хотя забот ещё было полно: день только начался! Оно и понятно, откуда в этих костях сила? Еле-еле дух в них держится.

Другое дело было там, в прошлом мире: несмотря на пышные формы, тело работало так, что, даже утоптавшись за целый день у плиты, Даша к вечеру скорее испытывала удовлетворение от проделанной работы, нежели усталость.

Нет, она, конечно, пыталась похудеть. Долго сидела на диетах, но вес или не уходил совсем, либо очень мало. Зато после изнурительной голодовки возвращался в полном объёме, приводя с собой «пленных».