Чуть больше, чем позволено мне.

Я не стала юлить и написала Мирославе в тот же день, когда нашла ее профиль. Мы встретились.

В жизни она оказалась значительно привлекательней, чем на фото. Этот крошечный факт царапнул меня, потянул за маленькую ниточку, которая отвечает за чувство ревности.

Конечно, ведущей в нашей… хм… цивилизованной беседе была я. Но в целом она далась мне непросто.

Я внимательно рассматривала ее, ловила каждую эмоцию, изучала. До сих пор не получается поверить, что она — законная жена, а я… По сути, никто.

Всё могло быть по-другому. Но жизнь распорядилась таким образом, что теперь я должна отгрызать кусок внимания Яна для собственного сына.

Нашего сына.

— А долго ему еще? — задает очередной вопрос Даня и тщательно вытирает вымытые руки полотенцем.

— Не знаю. Как работа отпустит, так сразу и приедет.

Такой мой ответ Даню не радует. Он только тяжело вздыхает и уходит к себе в комнату, чтобы переодеться.

Мой маленький несчастный тигрёнок. Он заслуживает расти в полной семье. Злюсь на себя, на этот чертов мир, который отобрал у моего ребенка нормальное детство.

Озвученное мной предложение насчет распределения времени Яна, кажется мне оптимальным вариантом на данный момент.

Не хочу, чтобы наш сын был грязной тайной. Не хочу больше прятаться, а потом в последствии оказаться втянутой в скандал. Поэтому просто пошла на опережение.

Знаю, что Яну это не понравится. Знаю, что будет отчитывать. Но я и так была вынуждена пять лет прятать от него сына. Теперь всё изменилось. Два дня — это не такая уж и заоблачная цена, которую я запросила. А на меньшее мы не согласны.

Даня просит на обед его любимые разноцветные хлопья с молоком. Решаю, что сегодня можно немного побаловать себя и вместо овощного супа готовлю нам хлопья.

Посматриваю на смарт. Знаю, что Ян обязательно позвонит. Он не любит недопониманий и недосказанности. Немного волнуюсь, будто сопливая девчонка. Но стараюсь себя успокоить. Я поступила правильно.

Сажусь напротив Дани. Мы вместе с аппетитом уплетаем хлопья. Затем я делаю нам еще по одной порции. Не удивительно, что Данька так любит эти хлопья. Они страшно вкусные, пусть совсем не полезные.

Невольно улыбаюсь, наблюдая за сыном. Он старается есть аккуратно, но из-за того, что спешит, пачкается в молоке. Я его за это не ругаю. Просто протягиваю салфетку.

— Может, мы сами к папе на работу поедем? — предлагает Даня, болтая под столом ногами.

— Он не здесь работает, малыш. Объект у него в другом городе.

У меня сердце больно сжимается от того, что вижу на лице собственного ребенка грусть. Он уже и так и эдак крутит ситуацию, хочет к отцу, но… Пока нельзя.

— Будь терпеливым, — ласково прошу Даню и приглаживаю его волосы.

Мысленно и для себя прошу терпения. Конечно, буду делать всё, чтобы удержать его, но прошло столько времени! Не уверена, что справлюсь и отыщу в себе достаточное количество этого терпения.

После легкого обеда Данька убегает смотреть мультики и собирать конструктор. Я гружу посудомоечную машину и когда слышу характерное пиликанье смартфона, непроизвольно вздрагиваю.

На экране высвечивается «Любимый».

Давно уже пора изменить имя контакта, но почему-то рука не поднимается. Малодушничаю.

Поправляю выбившийся из заколки локон и тянусь, чтобы ответить.

Сердце стремится выпорхнуть из грудной клетки. Так всегда было, есть и будет. И всегда только рядом с Яном.

Даю себе пару секунд, чтобы собраться с силами и провожу пальцем по экрану.

— Я жду адекватного объяснения, — слышу на том конце, как всегда, спокойный голос Яна.