— А завтра они уже улягутся, по-твоему?

— Отчасти.

Меня колотит. Так страшно колотит, что даже не знаю, куда себя деть. Мечусь по комнате как неприкаянная. Вся выдержка осталась там, за столиком кофейни, где я встретилась с Паулиной. А теперь меня просто рвет на части.

— Почему ты мне ничего не сказал? — шепчу в трубку.

— Знал, как ты отреагируешь, — снова четкий сухой ответ.

Мне не легче. Совсем.

В груди ноет. В переносице жжет.

Ощущение, что мой мир кусок за куском продолжает разваливаться только усиливается. И я не знаю, что делать. Не знаю, что для меня теперь будет значить открытое присутствие Паулины в нашей с Яном жизни.

Но совершенно точно я знаю только одно, терять Яна не хочу. Он — мое всё.

Мой первый мужчина.

Моя первая настоящая любовь.

Моя каменная стена.

Моя тихая гавань.

— Значит, ты и не планировал меня посвящать во всё это? — задаю следующий вопрос.

Душу любые эмоции, чтобы выиграть немного времени и прояснить ситуацию.

— Нет, — звучит, как всегда, коротко и чётко. — Не сейчас уж точно.

Останавливаюсь посреди спальни, прикрываю глаза.

Все вокруг утверждают, что лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Сейчас бы я серьезно поспорила на эту тему.

Правда Яна не просто горькая, она ядовитая и обжигающая. Несется по моим венам, стискивает сердце. Отравляет. Убивает. Бьет в затылок.

— Завтра я буду дома, — повторяет. — Поговорим. И без глупостей, Заяц, понятно?

Я кусаю губу, пытаюсь справиться с очередным приступом самой натуральной истерики. Мне тоже хочется быть такой, как Ян. Уравновешенной, уверенной и не привыкшей что-то делать на эмоциях.

Но я не такая и вряд ли стану другой. Если люблю, то всем сердцем. Если ненавижу, то отчаянно и до жгучих слез. Иногда даже удивляюсь, что такого во мне разглядел Ян, раз уж захотел меня сделать своей женой?

— Заяц? — снова зовет меня Ян.

— Я здесь, и я всё поняла, — отвечаю и чувствую, что из-за непролитых слез у меня заложило нос.

Ян больше ничего не говорит, просто завершает звонок.

Я давлюсь всхлипом и оседаю на пол. Прижимаюсь спиной к изножью кровати и пытаюсь прийти в себя.

Страшно даже просто подумать о том, что будет завтра. Страшно не из-за разговора, а из-за того, что Ян, как всегда, посмотрит на меня своим прямым тяжелым взглядом и со спокойствием опытного палача вдруг скажет, что его любовь прошла и я свободна.

Притягиваю колени к груди и невольно поджимаю пальцы на ногах. Мне становится больно и холодно от одной только этой мысли.

Если бы Ян хотел отпустить, сделал это сразу. Прямо по телефону. Ты же его знаешь, Мира. Разводить драму он бы не стал.

Эта мысль меня даже немножко отрезвляет. Как она пробилась сквозь хаос в моей голове, не представляю. Но это правда.

Ян, действительно, не из тех людей, которые намеренно будут тянуть время, увиливать и прятаться. Он действует по факту и предпочитает решать проблему здесь и сейчас. Значит, для него она уже решена. И разрывать наш брак Ян не планирует.

Такой вывод дарит мне совсем малюсенькое, но облегчение. Но, к сожалению, его всё равно недостаточно, чтобы залатать дыру в моей грудной клетке.

В голове роится слишком много вопросов. А боль продолжает пульсировать с такой сумасшедшей интенсивностью, что выровнять дыхание просто невозможно.

Я всегда знала, какой Ян. Знала, что он не из тех мужчин, которых можно удержать истериками, мольбами или шантажом. Знала, что до меня в его постели побывало много женщин, самых разнообразных. Но я наивно думала, что… Нет, не изменю его, а стану для него чем-то большим. И я стала таковой. Он сделал меня своей во всех возможных смыслах.