И сейчас Родя должен помочь мне избавиться от круговорота чувств в груди.

— Ну и как всё прошло? Конфеты раздавали?

— Конфет не было. Жгли свечи и разливали вино!

— Ух ты, и моя девочка пила вино? — Заботливо гладит по голове.

Зажмуриваюсь, медленно дышу и потихоньку успокаиваюсь. У Родиона совсем другой запах, в нем нет хищных ноток, скорее что-то доброе и домашнее.

— Родик, может, мне работу поменять? — запрокидываю голову, заглядывая в спокойные серые глаза.

— Ты же обожаешь свою школу. Говорила, что здесь обрела покой.

О да, обрела. Прям лопатой его черпаю в последнее время. В груди заполошно колотится сердце.

— Обожаю, да. Но говорят же, что человеку нужно периодически что-то менять.

Родион поднимает голову и внимательно смотрит за мою спину. В этот момент музыка позади звучит громче. Добавляются крики и голоса. Становится ясно, что кто-то вслед за мной вышел на улицу.

— Добрый вечер, Марат Русланович. — Приходится отступить, чтобы он мог пожать руку директору. — Как вам мероприятие?

— Замечательно, Родион Дмитриевич, ваша, — откашливается в кулак, — Виолетта Валерьевна произвела фурор.

— Знаю. — Наклоняется и целует меня в макушку. — Она самая лучшая в мире.

Мне ужасно стыдно и неловко, что мой мужчина не знает, с кем разговаривает. И вся ситуация в целом мерзкая. Родион не подозревает, какая драма разворачивается перед его глазами.

— Вам повезло.

У Султанова снова блестят глаза. Он вторую бутылку вина добил, что ли? Не пойму.

— Спасибо. Я её, можно сказать, всю жизнь ждал. — Обнимает меня за плечи Родя.

Надо как можно скорее это прекратить. У Султанова такое лицо, будто он собрался поведать миру великую тайну. У меня и так сердце не на месте.

— Мы поедем, спасибо вам, господин директор, за приглашения, у нас ещё полно дел.

Я открываю водительскую дверь для Родиона, улыбаюсь ему, как бы намекая, что нам пора уезжать.

— Вы, главное, с друзьями её не знакомьте своими.

Меня аж парализует. Сжимаю зубы. Оглядываюсь на него с ненавистью. Мои новые отношения не должны пострадать из-за пьяной дури Султанова.

— Не совсем понимаю, о чём вы говорите, Марат Русланович, — улыбается Родион.

И снова смотрит на меня, трёт плечо. Ищет ответов. А мне не по себе. Потому что шефу неймётся, а страдать должен совершенно невинный человек.

— Пацанам настройщикам её не показывай, и всё у вас получится.

— Марат Русланович, иногда очень важно вовремя вызвать такси! — шиплю, как кобра, сквозь зубы.

Присвистнув, директор смотрит на свои пижонистые туфли, потом на Родиона. Его тренчкот распахнут, как и верхние пуговицы белой рубашки.

— Ах, так он не в курсе? О той ошибке, что мы с вами, Виолетта Валерьевна, совершили в молодости?

— Ви, про что он говорит?

— Садись в машину, ты видишь — он выпил, — буквально запихиваю своего мужчину в салон.

Родион хмурится, но слушается. А я иду к начальству. Причём гордо вскинув подбородок.

— Вы мне, товарищ начальник, жизнь, пожалуйста, не портите. У вас это отлично получается, но второй раз не надо, — подхожу вплотную и фактически выплевываю слова в лицо.

— Я просто думал, что между молодыми нет тайн. А выходит, они есть.

— А вы лучше думайте, как на центральном крыльце ступени починить, в том году первоклашка упал и нос сломал.

— Родион хороший мужик, но слишком слабый для тебя, Виолетта Валерьевна. Он тебе наскучит. Ты сожрёшь его с потрохами.

Меня в тысячный раз подряд подмывает залепить ему пощёчину.

— До встречи на рабочем месте, Марат Русланович, и застегните свою курточку, а то продует.

И отхожу, тут же слышу в спину: