Слушаю его и параллельно выбираю запасной аэродром.

— Не дури ты мне голову и сразу говори, что я опять натворил. Не о моей морде ты пришел разглагольствовать.

— Угу, естественно, догадливый ты мой. — Поднимает со стола данные о погоде на всех участках полета, просматривая вместо меня скорость и направление ветра на высотах. — Вот здесь, — тычет пальцем, — возможна турбулентность. — И продолжает ближе к делу: — Ты зачем, Илюша, радость моя голубоглазая, в Париже, можно сказать, столице моды, свой локатор взялся ремонтировать? Когда мы тебе дали четкие рекомендации лететь домой и чинить это дело здесь, у нас?

Откладываю документы в сторону.

— А я вас попросил бумагу прислать соответствующую, по факсу, что вы берете на себя ответственность за то, что я полечу со сломанным локатором. И что? Никто мне эту бумагу не прислал. А это, Всеволод Игоревич, техническая поломка. Куда я с поломанным локатором в грозу? А, Всеволод Игоревич? На тот свет? Красиво и ярко? Увидеть Париж и умереть вместе со ста пятьюдесятью пассажирами и шестью членами экипажа? Нет уж, увольте.

— И уволим, если понадобится! Ты теперь посмотри, в какую копеечку этот твой ремонт там, в городе всех влюбленных, нам обошелся. — Кладет передо мной отчет на французском языке.

— А я думал, что город всех влюбленных — это Венеция.

— А ты лучше подумай, Илюша, где нам эту сумму взять? Из твоей зарплаты вычесть или из моей? Потому что руководство авиакомпании негодует.

— Уж не обеднеет твое руководство. На одну тачку меньше приобретут и с Парижем расплатятся.

— Последнее предупреждение, капитан Беляев. Еще что-нибудь подобное выкинешь — и пойдешь обратно во вторые пилоты, а капитаном мы вон Тимоху сделаем.

— Ну да, ну да. У вас либо сдох, либо виноват. А после смерти снова виноват пилот.

— А у тебя работа такая, Беляев. За все в жизни надо платить. Не у всех есть крылья. А ты паришь как птица.

Он задвигает за собой стул. Затем вдруг наклоняется, опершись на стол локтями возле моей руки и переходя на интригующий шепот:

— Кстати, чуть было не забыл. Ты же знаешь, что у нашей авиакомпании новый президент. Так вот. Ему очень не нравится, что один из командиров, то есть ты, можно сказать, элита, лицо бренда, и не женат. Зэхер у него такой. Понимаешь? У всех должна быть семья, а иначе товарищ капитан выглядит неблагонадежным в глазах общественности.

— А это какое отношение имеет к моей работе?

— Не знаю. — Поднимается, пожимает плечами. — Ты просто реши, хочешь ли ты оставаться командиром. Ты и так у меня во всех протоколах маячишь. Может, стоит задуматься?

Он отходит от меня, направляется к выходу из зала для брифингов, а меня вдруг осеняет. Я тоже встаю. Поворачиваюсь к нему, поправляя китель.

— Всеволод Игоревич, так я ведь женат. Супруга у меня есть... — Господи, опять забыл ее имя! — В общем, есть у меня жена и даже штамп в паспорте имеется.

— Да ты что? — в шоке. — Вот это новость!

Идет обратно ко мне, пересекает зал, пожимает руку.

— Вот это да!

— Э! Как это?! — возмущаются другие пилоты.

— Не понял? — бурчит Тимоха. — Свадьбу зажал? Женился и не проставился?! Охренеть! А я думал, ты нормальный мужик.

— Как ты с командиром разговариваешь? Проявляй уважение.

— Ладно-ладно, молчу.

Бью Тимоху по плечу. И капельку нервничаю. Быть и дальше женатым я не планировал. Напоминаю сам себе, что быть пилотом, да не просто пилотом, а командиром корабля — самая главная цель моей жизни. Что небо для меня все.

— Ну поздравляю, скоро у нашей авиакомпании юбилей, вот туда-то ты с супругой и приходи. И президент доволен, и мы за тебя порадуемся. Правда, жена моя всплакнет, — шутит Коровкин. — Ну да и фиг с ней. Она уже в возрасте.