Но он меня обманул. Ужасно обидно, что я без ума от него и буквально выжата, когда он пытается ко мне прикоснуться, а ему все это надо ради того, чтобы не потерять место капитана. А еще внутри меня его ребенок. Я не могу успокоиться и найти правильный путь.

Сережа открытый, искренний, честный и прямой. С ним спокойно и не будет вот этого водоворота чувств, от которых хочется то реветь в подушку, то раздеться догола. Но как признаться бравому пожарному, что я беременна? Я, конечно, обязана — и про штамп в паспорте, и про беременность. Нельзя начинать отношения с вранья. Я ведь не Илья Андреевич Беляев.

Пфу ты, опять я думаю о нем. Нет у нас никаких отношений. У него вон целый гарем бортпроводниц, и я в него совсем не вписываюсь.

Тем временем красавица Снежана, жена Андриевского, всхлипывает громче и, вытерев нос, начинает свой душераздирающий рассказ. Кажется, свежий воздух пошел ей на пользу. По крайней мере, она может разговаривать.

Оказывается, какое-то время назад супруга президента случайно увидела через окно шикарного ювелирного магазина, как муж крутил в руках кулон, рассматривал, выслушивая советы продавца-консультанта. Она обрадовалась, решив, что этот подарок для нее. А потом обнаружила дорогое украшение на шее жены его приятеля, которая, к моему ужасу, еще и работает в той же авиакомпании.

— Она сейчас в зале. Сидит за вашим столом, рядом с мужем и счастье изображает. В кричаще-красном платье, и кулон опять на шее, — скулит несчастная, а потом делится грустным продолжением этой истории, и у меня сжимается сердце.

Сама не замечаю, что уже обнимаю совершенно незнакомого мне человека.

Жалею и глажу. Я очень надеюсь, что ей станет легче. Андриевский не дает ей развода. Он отчего-то тянет до Нового года.

— А у вас все хорошо? Надеюсь, хоть у кого-то счастливая семья.

Услышав ее слова, усмехаюсь. Как у нас с пилотом? У нас все сложно.

— Думаю, ты меня поймешь, если я скажу, что рядом с Беляевым не могу расслабиться. Я от него как будто пьяна, и он мне совершено ненормально и сильно нравится. Меня к нему ужасно тянет, просто магнитом. Хочу к нему на колени, зарыться в его волосы и целоваться, пока воздух в легких не закончится. А еще царапаться и кусаться. Но также совершенно уверена, что после, — печально смеюсь, удивляясь собственной откровенности, — я погибну, как птица, попавшая в двигатель его самолета.

— Странно. — Икнув, Снежана вытирает уголки покрасневших глаз кусочком бумажного полотенца. — Впервые слышу, чтобы так говорили о муже. Будто вы только встретились.

Задумавшись, смотрю на себя в зеркало. Ну вот что мне на это ответить?

Между тем в дверь уборной начинают стучать. Зовут Снежану по имени. Моментально узнаю голос Андриевского.

Мы не тянем, сразу же выходим в темноту узкого коридора. Прямо перед нами президент авиакомпании, его лицо встревожено. И либо он хороший актер, либо действительно за нее переживает. На меня он внимания не обращает, тянется к жене. Пытается коснуться ее щеки, интересуется самочувствием.

Почему-то мне кажется, все не так просто, как думает Снежана. Нечего не понимаю, но, наверное, это все же не мое дело. Чувствую себя лишней, поэтому пытаюсь обойти их. Но скрыться мне не удается. Президент уводит свою супругу в зал, а я делаю два шага и попадаю в объятия своего мужа.

— Я все слышал, — шепчет как будто бы обалдевший Илья и тут же впивается в мои губы требовательным поцелуем.

Не успеваю отбиться! И вроде бы мы ничего не решили. И надо вначале разобраться, что будет дальше. Поговорить, выяснить, подумать, и, возможно, все это снова всего лишь спектакль для того, чтобы коллеги точно уверились: Беляев женат… Но в коридоре темно, по полу стелется декоративный дым, и джазовая музыка толкает в пучину бурной страсти. Множество розовых, желтых и белых огней прорезают темноту, меняясь местами, и я не нахожу в себе сил оттолкнуть капитана.