— Вам, госпожа Анна, надо бы пореже снимать головной убор. С эдакой прической на мужчину вы мало похожи.

— Может ты, Григорий, еще укоротишь мне волосы? И посоветуй, как себя вести, помоги стать похожей на юношу.

— Поменьше улыбайтесь, побольше хмурьтесь. Укоротить волосы более не требуется, а вот ногти требуется. Ладошки-то как у красной девицы. На воздухе перчатки и шапку-то не сымайте. А в помещении больше молчите, можно шепотом тихонько говорить мне на ухо. Или может, сказаться больным пареньком?

— Как скажешь, так и сделаю. Но ты не ответил на мой вопрос...

— Едем к господину полковнику, — суховато ответил Григорий. — Он вернулся из Молдавии, и его люди встретят нас на границе. Уже все оговорено.

Кем оговорено, Саша не спросила. Степень вовлечения Григория в деятельность таинственных незнакомцев была ей неизвестна, а он тщательно скрывал свою личность под видом простого кучера.

Во время долгого пути она дремала или любовалась среднерусским пейзажем. К вечеру снова остановились на почтовой станции. Отдельной комнаты ей на этот раз не выделили, пришлось вместе с семьей смотрителя и другими путешествующими мужчинами поужинать в большой зале и расположиться на лавках, стоящих вдоль стен.

Саша строго выполняла все указания Григория, он одобрительно оглядел ее, а потом пошел спать в сени вместе с другими кучерами. Саша лежала и прислушивалась к мужским голосам. Разговоры были ей не интересны: считали версты от одной деревни до другой, обсуждали, где лучше остановиться на постоялых дворах в том или ином городке, да где лучше кормят. Позже подслушала тихий говорок жены смотрителя.

— Уснул сердешный, барчук-то... И хорошенький такой! Молчалив, не то что эти — никак не угомонятся.

Ранним утром Григорий разбудил ее, помог освежиться, ждал у деревянной уборной, все боялся — не случится ли чего с его «подопечным».

Саша подумала: «А хорошо быть мужчиной в дороге! Вот барышням-то каково — им потяжелее будет».

Напились горячего чаю с сухарями и двинулись в путь. Свежие лошади скакали резво и быстро домчали до переправы через Днепр. И здесь, пока ждали паром, не обошлось без разговоров с такими же попутчиками. На нее всё поглядывали разные барышни, хихикали, прикрываясь рукавами. А мамаши, Саша видела, с расспросами приставали к Григорию. Пришлось прикидываться молоденьким и смущенным пареньком. На вопросы с других бричек и телег только пожимала плечами.

Неожиданно к ней в дрожки взобрался моложавый мужчина в приличной одежде и новых сапогах. Он явно был из дворянского сословия, с наглецой обратился к Григорию:

— Слушай, молодец, все время теснюсь в этой поездке, а у вас просторно. Разреши с мальцом рядом посидеть. Может, потом мне будет по дороге с вами.

Григорий лениво ответил, что можно, если по южному тракту надо двигаться барину. «Барин» пожалел, что не по пути ему будет. Из разговоров выяснилось, что он, малорусский помещик, проводил сына-студента и отдал ему свою бричку, пусть, дескать, тот пользуется. Лошади добрые, послужат барчуку.

Григорий обернулся, как бы спрашивая у Саши, надо ли будет расспросить об отце Анны и его имении. Саша кивком разрешила. На вопросы Григория попутчик обрадовался, назвался Никифорчуком Фомой Ивановичем и охотно ответил, что шапочно знаком с помещиком Низовцевым — его деревня в ста с лишним верстах от его имения. И что дела у него прохудились, крепостные якобы жалуются на хозяина. Мельница одна на всю округу, так мельник во всеуслышанье заявлял, что Низовцев задолжал ему очень даже крепко.