Тут округа зашумела, задвигались все подводы, и Григорию было уже не до разговоров. А Саша сделала вид, что барчуку не можется, стал кашлять, и Фома Иваныч посочувствовал ему, не стал донимать расспросами. Саша расстроилась от того, что страх разоблачения мешает ей в общении со встреченными людьми. Твердо решила быть впредь посмелее.

Через два дня пути рано утром въехали в приграничный городок. Григорий расспрашивал прохожих, правильно ли они движутся по адресу, указанному на бумаге, которую он бережно доставал всякий раз из внутреннего кармана своей суконной безрукавки. Наконец остановились у ворот большой усадьбы, и Григорий вошел в дверь у других, меньших ворот.

Саша вышла размять затекшие ноги, но не успела и двух шагов пройти, чтобы погладить уставшую лошадь, как ворота распахнулись и вышедший мужик аккуратно ввел лошадей с дрожками во двор. Саша поднялась по высокому крыльцу и вошла в широкие сени, где Григорий помог снять с нее верхний сюртук, показал, где умыться. Через открывшуюся дверь она вошла прямо в горницу, мало чем отличающуюся от господского дома.

После долгой дороги не прочь бы полежать на софе, подумала Саша. В это время из-за высокой шторы вышел темноволосый мужчина в армейских штанах и высоких сапогах. Он застегнул отложной ворот белой сорочки, выглядывающей из-под мундира. Широко улыбнулся Саше и представился:

— Гвоздицкий, поручик уланской дивизии гвардейского полка. Я предполагал, что встречу княжну Тугину. Кто же вы будете? Как вас звать-величать?

Саша повела себя смело, пожала поручику руку и охрипшим с дороги голосом назвала свое имя: Низовцев Александр, член семьи княгини Тугиной.

— Что ж, доставлю вас в наше расположение, как приказано. Полк наш разместился здесь, и со дня на день ждем приказа выступить далее. Полковник Немировский ждал княжну к обеду.

«Ничего себе! Я скоро увижу Немировского! И он уже не в Молдавии, а в России. Как здорово!»

Поручик уже отдавал приказания вошедшей хозяйке — полной женщине средних лет:

— Молодому барину надо помыться, отдохнуть с дороги. И прибыть к обеду к полковнику.

Поручик уже был застегнут, причесан и при всем воинском параде поклонился, щелкнув начищенными сапогами.

— Пойду в казармы, сообщу полковнику о вашем приезде. И вернусь за вами.

С этими словами он удалился. Саша смогла и помыться в широком корыте, и отдохнуть, полежав на диване.

Хозяйка позвала Григория позавтракать — он, тоже освежившийся и повеселевший, сидел на стуле с высокой спинкой и рассказывал, какие сложности встречались на их пути. Саша пила чай и с интересом слушала своего спутника. Оказывается, долгая дорога совсем по-другому видится тому, кто управляет тройкой лошадей, в отличие от удобно рассевшегося пассажира.

В ожидании Гвоздицкого выйдя во двор, Саша расспросила Григория, как и когда он собирается назад. Тот достаточно туманно сообщил, что все зависит от того, как долго Анна будет обустраиваться на новом месте. Саша хотела спросить, известны ли ему инструкции насчет ее пребывания в городе (а они ему, конечно же, известны, раз у него была бумага с адресом постоялого двора), но тут они услышали лошадиное ржанье и топот копыт.

Веселый Гвоздицкий быстро усадил Сашу в крытый экипаж, чтобы наконец предстать перед полковником.

Сердце ее колотилось, когда она шла с поручиком через казарменный двор в дом, где разместился штаб полка.

В апартаментах полковника на втором этаже Саша увидела стол с приборами на дюжину человек, но пока никого не было. С любопытством она разглядывала, как устроен быт командира высокого ранга.