– Раньше не беспокоило, а теперь вдруг начало?

Я кивнула.

– Скажи, ты действительно планируешь иметь с ней первый секс в доме, переполненном пьяными людьми? А твои дружки будут прятаться за дверью?

Влад пожал плечами.

– Не преувеличивай.

– Но ведь она тебе нравилась. Почему ты вдруг начал так себя вести? Что и кому пытаешься доказать? – Я подошла к нему. Влад сидел на столешнице и был значительно выше меня. – Вся школа на тебя молится. Тебя окружает так много красивых вещей и людей. Все тебя любят.

– Любят – слишком пафосное слово, – произнес Влад, глядя мне в глаза.

– Выбери другое, только не делай вид, что не понимаешь, о чем я. Неужели тебе так важно доказать тем людям из клуба, пусть даже они старше, что ты великий мачо, и тебе плевать на всех девушек планеты?

– Не на всех. – Влад с улыбкой заправил прядь мне за ухо. – Ты и Маша – моя семья, к вам я хорошо отношусь.

Он был прав – хорошо. И его прикосновение, как обычно, заставило меня вздрогнуть и зажмуриться.

– Эх, Влад… – Я тоже уселась на столешницу рядом с умывальником. – Если бы ты всегда был таким, как сейчас, цены бы тебе не было.

– Если бы ты, Марин, была со всеми такой, какой бываешь со мной, – твоя жизнь тоже изменилась бы.

– В смысле?

– Ты слишком часто играешь на публику. Самая умная, самая общительная, самая талантливая и с этой своей мечтой стать писательницей. Я ничего не имею против мечты, но что если твоя жизнь сложится по-другому, и тебе уготована судьба, скажем, летчицы?

– Влад, я могу стать кем угодно, но я всегда буду писателем. Ведь, скажем, археологи, проводя раскопки где-нибудь в пирамидах, рядом с мертвыми, не перестают от этого быть живыми людьми. Одно другому не мешает.

– Что ж, тогда ты счастливая, – он улыбнулся, – знаешь, чего хочешь.

– Или проклята, так как больше я ничего не хочу.

Влад засмеялся.

– В крайнем случае ты всегда можешь выйти замуж за состоятельного мужчину и жить за его счет.

– Слышал фразу: «Формы должны быть такими, чтобы их хотелось взять на содержание»? Намек понятен?

– Марин, у тебя правильные черты лица, ты высокая, с шикарными волосами. Возьми себя в руки, похудей – и будет тебе счастье.

Он сказал это так обыденно, что я даже не обиделась.

Надо же… восемь лет прошло, а я до сих пор помню каждую фразу из того разговора. Помню паузы. Помню, как мы сидели на кухне на столешнице, а на заднем плане гудел кондиционер. Как на улице солнце жгло асфальт, а у него дома было прохладно, уютно... и очень спокойно.

Сейчас я понимаю, что это ненормально, когда семнадцатилетний парень живет один в огромном доме, почти без присмотра, а тогда это было так здорово. Я думала, что мы одни в этом доме, и это была мысль, от которой хотелось поджать пальцы на ногах и закрыть глаза.

– Почему ты иногда бываешь такой сволочью? – спросила я, рассматривая магниты на холодильнике. Магнитов было много: отец Влада привозил их изо всех уголков планеты. Влад иногда шутки ради выбрасывал некоторые магниты в урну. Отец это замечал, но, странное дело, ничего не говорил. И когда возвращался из «выброшенной» страны – снова привозил оттуда магнит. Вот и получалось, что на холодильнике не было лишь одной страны: Северной Кореи.

– Почему ты иногда такая зазнайка? – парировал он. – Я таких, как ты, терпеть не могу.

– Вот спасибо! – Я шутливо обиделась. И сразу опомнилась, вспомнив цель своего прихода. – Насчет Матильды… ты знал, что у нее отец умер? Давно уже…

Вся непринужденность мигом сползла с Влада. Он нахохлился и приготовился нападать.

– У меня мать умерла. И что?