– Что в таком случае ты думаешь о тех, кто английского вообще не знает?

– Это просто гомо сапиенс, с которыми лично мне тяжелее всего находить общий язык. Тебе, думаю, тоже.

– Ну ты и сноб!

– Вот увидишь, я прав.

– Саша не знает английского!

– Ок, Саша – исключение».

Я легла на диван и закрыла глаза. Где-то там, думала я, в другой комнате, на расстоянии десятков метров, сейчас находится Матильда. Что он ей скажет, когда ее поимеют все его дружки?

«– Влад, пошли сегодня в кино, а?

– Марин, не могу, у меня дела.

– Если согласишься, я расскажу тебе, где прячутся настоящие поцелуи.

– Что за бред! И где же они прячутся?

– Так ты пойдешь в кино?

– Зависит от ответа. Итак?

– Настоящие поцелуи прячутся в уголках губ. Потому что именно там зарождается улыбка… Я хочу, чтобы мой муж целовал меня в уголки губ, и тогда я буду чаще смеяться.

– Я тоже слышал о взаимосвязи между поцелуями и настроением женщины. Но только если поцелуи – это преамбула.

– Ты смотри, какие слова выучил наш Влад! Так что, пойдешь со мной в кино?

– Не пойду, у меня дела.

– Тогда я не буду тебя целовать.

– Этого еще не хватало! Я тебе не муж!»

Меня прорвало. Я заплакала. Я знала, что не смогу смириться с тем, что увидела. Мне было жаль Матильду, себя и даже того подонка, которого еще вчера я считала одним из самых важных людей в своей жизни. Я приняла позу эмбриона и затихла. Просто лежала, плакала, ревела, задыхалась, пока меня окончательно не сморил беспокойный сон.

9. Глава 5 (часть третья)

Проснулась я от щелчка – кто-то открыл дверь. На улице уже было темно, свет в комнате не горел, и я не сразу поняла, кто вошел.

– Марина, ты спишь?

– Маша?

Я бросилась к ней и заревела с новой силой.

Маша меня утешала как могла. В той ситуации именно она оказалась более уравновешенной и сдержанной, хотя, казалось бы, из нас двоих именно Маша обладала непредсказуемым характером и склонностью к драмам.

Немного успокоившись, я спросила:

– Где она?

Маша молчала. Я повторила вопрос.

– Маша, где Матильда?

– Я отвезла ее домой. Заказала такси и проследила, чтобы ее доставили до подъезда. Довела до самой двери.

– Прекрасно, он даже тебя в это впутал! – крикнула я.

– Пожалуйста, не кричи.

– Господи, как она? Как Матильда?

Маша молчала.

– Ты понимаешь, что он натворил?! Этот придурок!

– Понимаю. Такая же истерика, как у тебя, у меня случилась два часа назад, но в присутствии Саши.

– Он знал, что так будет?

– Он не говорит прямо, но, думаю, знал. – Увидев мой дикий взгляд, она продолжила: – Марин, ты не замечаешь некоторых вещей.

– Например?

– Например, Саша побаивается Влада и не рискует ему перечить к некоторых вопросах.

– Некоторых? Да Влад девушку изнасиловал! Ту, которая была его… его… твою мать… девушкой! Его посадить за такое должны!

– Вот, значит, чего ты мне желаешь?

Свет в комнате мы не включали, и в своей истерике я не заметила, как отрылась дверь. На пороге стоял его высочество Влад. Во мне поднялась волна ненависти, какой я раньше не испытывала.

– Ты!

Я подошла к Владу и со всей дури залепила ему пощечину. У меня сильная рука, так что ему досталось неплохо.

Именно тогда я поняла одну важную вещь: это не благодаря фильмам у женщин появилось желание бить мужчин по лицу. Напротив, фильмы позаимствовали эту идею у женщин. Ударить его по лицу – это был самый настоящий инстинкт.

Его лицо побагровело. Не от пощечины – от еле сдерживаемой ярости.

– Дура, кем ты себя возомнила?! – прорычал он.

Я смотрела на него – и плакала. Меня не пугала его злость. Мне просто было бесконечно жаль себя, Матильду, Машу. Влад всех нас обманывал, а мы, наивные, ему верили.