Тут ее глаза встретились с озорными глазами Сурина, и она все поняла.

– Чтоб вам было пусто! – набросилась она на него. – Да вы, оказывается, просто разыграли меня! Никакого Черепанова тут не было… Да и не могло быть, если посудить здраво! Но я поверила вашим выдумкам, потому что вы застигли меня врасплох. И еще потому, что не ожидала таких выходок от серьезного, взрослого мужчины…

Подхватив юбки, Александра начала пробираться по траве к тропинке.

– Да, я поступил не совсем хорошо и заслужил все ваши упреки, – проговорил Сурин, догнав ее. – Но, клянусь, я вовсе не хотел сыграть с вами дурную шутку! Я всего лишь хотел вас развеселить…

– Развеселить? – Александра вскинула на него пылающий взгляд. – Ну, знаете ли… Да у меня просто слов нет!

Она, наконец, достигла широкой тропинки и сердито потопала ногами, отряхивая с розовых атласных туфелек землю.

– И шутки у вас плебейские, – прибавила она, снова взглянув на Сурина и стараясь вложить в свой взгляд как можно больше презрения.

Сурин рассмеялся, затем поднял с травы зонтик и вернулся к девушке.

– Дорогая, я прекрасно понимаю ваше негодование, – заговорил он, когда они двинулись в направлении дома. – Но, однако же, согласитесь, что мои усилия не пропали даром, и благая цель в конечном итоге оказалась достигнута. Вы больше не грустите и не ощущаете себя несчастной, как несколько минут назад.

– Зато я ощущаю себя оскорбленной, – буркнула она, не поворачивая к нему головы.

– И совершенно напрасно, – спокойно возразил он. – Потому что никакого оскорбления с моей стороны не было. Ну, подумаешь, разыграл вас немножко – вот велика беда! И потом, лучше уж на кого-то злиться, чем грустить и предаваться жалости к себе.

Александра остановилась и посмотрела на него с подозрением.

– Признайтесь: вы решили вывести меня из терпения? Иначе не знаю, зачем вы продолжаете говорить мне обидные слова!

– Но что же в моих словах обидного? – обезоруживающе улыбнулся он. – Я, право, не понимаю…

– Значит, вы просто толстокожий и бестактный человек, – высокомерно произнесла Саша.

Сурин добродушно рассмеялся.

– Ну, должны же у меня быть какие-то недостатки, а не одни лишь достоинства. Кстати, если я и впрямь толстокожий, может, вы великодушно простите мои оплошности? Нельзя же, в самом деле, сердиться на дурака, который не виноват, что природа не создала его умным!

Последнюю фразу он произнес с такой интонацией, что Александра не выдержала и рассмеялась. Правда, она тут же взяла себя в руки и снова приняла строгий вид.

– Хорошо, – сказала она. – Я прощаю вас. Но только, если вы пообещаете впредь не вытворять со мною подобных шуток и следить за своими словами.

– За шутки могу поручиться, а вот за слова – нет. Обещаю лишь, что постараюсь за ними следить.

Александра усмехнулась и взглянула на него с любопытством.

– Почему же вы не можете пообещать этого наверняка? Вы совсем не привыкли следить за своими словами?

– Да, – кивнул Сурин. – Но, посудите сами, моя ли в том вина? Когда тебя никто не одергивает, а, напротив, одобряет любое твое высказывание, трудно не разучиться держать себя в узде. Подобострастие, как известно, всегда действует на человека разлагающе.

– Подобострастие? – изумленно переспросила девушка. – То есть вы замечаете, когда люди перед вами заискивают? Но тогда почему же… почему же вы не запрещаете им вести себя так?! Разве вам не бывает противно?

– Да, бывает, – бесстрастно ответил он. – Но только в последнее время. А раньше мне это нравилось: тешил, так сказать, ущемленное самолюбие бывшего холопа.