, – становились светлыми пятнами и давали какую-то надежду на обретение смысла, что делало их замечательными и явно грело душу Стеллы. Это поспособствовало ее осознанности, превратив в реальность многое из того, что в повседневной жизни плыло вокруг словно в тумане. Но это же и грозило разрушить договор, который она негласно заключила с отчимом и от которого он к тому времени уже стал зависим. Вполне естественно, что она инстинктивно обратилась к Ванессе – причин много, но самая очевидная из них заключалась в том, что только Ванесса могла оправдать ее поступок, если, как иногда казалось, Стелла в конце концов согласится выйти замуж за Джека. А еще твоя мать умела сочувствовать молча, без лишних слов; она уважала мистера Хиллза, и это уважение подпитывала наша общая уверенность в его преданности. Незаметно для себя Стелла стала зависима от визитов Джека, потому что, хотя она была почти в отчаянии и физически вымоталась, в ней тлел огонек надежды на независимую жизнь или зависимую хотя бы только от одного человека. По прошествии нескольких месяцев, когда первая буря отчаяния улеглась, Стелла обнаружила, что полностью посвятила себя отчиму; он ожидал от нее полной самоотдачи и, очевидно, небезосновательно пришел к выводу, что она обладает одной из тех прекрасных женских натур, которые абсолютно лишены собственных желаний. Стелла молча согласилась, поскольку, с одной стороны, так было проще жить дальше, а с другой, она, не имея возможности обеспечить ему интеллектуальное общение, считала своим долгом отдавать то единственное, что имела. А вот Джек с его проницательностью влюбленного предпринимателя, быстро понял, как обстоят дела, и предложил весьма вдохновляющий протест. Он считал, что желания Стеллы и ее здоровье гораздо важнее нужд того, кого он называл ходячим справочником, который лучше всего было бы держать в книжном шкафу и которому приходилось потакать во всех его иррациональных прихотях, если тот решался спрыгнуть с полки. Стелла не почувствовала бы себя живой, если бы не испытала облегчения от этого взгляда со стороны. Постепенно она смирилась с мыслью о новой жизни и поняла, что именно Джек и только Джек вдохновил ее на перемены.

Тем не менее она оцепенела, погрузившись в своего рода зимнюю спячку, и не могла очнуться от первого же прикосновения. Джек сделал Стелле предложение в марте (кажется), почти год спустя после смерти матери, и она отказала. Возможно, ее удержала мысль о разрыве, о хаосе и бездне, над которой только-только начала плестись тонкая паутинка жизни, и, когда Стелла оказалась лицом к лицу со своим возлюбленным и попыталась отдаться его страсти, честности, всем щенячьим качествам, сиявшим с предельной выразительностью, неужели она по-прежнему чувствовала в себе какую-то холодность и отстраненность, какие-то сомнения, когда все, казалось бы, наладилось? Она вспомнила былые чувства, но лето шло, и Стелла с облегчением смотрела на Ванессу, а авторитетные голоса твердили, что ее жертва [в пользу отчима] – именно так это называли – не менее труслива и недальновидна. Они твердили, что в ближайшие годы отчим будет вытягивать из нее все силы ради собственного комфорта. Джек, между тем, был настойчив и терпелив, а Стелле, что бы она ни думала, пришлось признать, что она и так уже многим обязана ему; он играл большую роль в ее жизни. Лето шло, и никто, кроме твоей матери, не подозревал о переменах в сознании Стеллы; мы полагались на нее, как беспечные люди на некую силу природы, ибо нам казалось совершенно очевидным, что всегда должен быть кто-то исполняющий те обязанности, которые взяла на себя Стелла. Летом мы сняли дом в Хиндхеде