– Хамнер? – сказала Лоретта. – Молодой человек с наводящей страх улыбкой? – она хихикнула. – Он сейчас несколько пьян. И никому слова не дает сказать. Он владеет половиной кометы.

– Он самый, – сказала Маурин и заговорщицки улыбнулась Лоретте.

– А еще он владеет мылом, – сказал Гарви.

Маурин с недоумением посмотрела на него.

– Просто вспомнил, – сказал Гарви. – Ему досталась по наследству компания «Мыло Кальва».

– Может быть. Но кометой он гордится больше, – сказала Маурин. – И я не порицаю его за это. Мой старый папочка возможно и станет когда-нибудь президентом, но он и близко никогда не подойдет к открытию кометы. – Она стала оглядывать помещение, пока не обнаружила искомое. – Вон там. Высокий мужчина, цвет костюма – белый и темно-красный. Вы узнаете его по улыбке. Встаньте рядом с ним, и он сам вам все расскажет.

Гарви почувствовал, как Лоретта тянет его за руку, и с неохотой отвел свой взгляд от Маурин. Когда он оглянулся, ее уже кто-то отловил. Пришлось идти за следующей порцией выпивки.

Как всегда, Гарви Рэнделл выпил слишком много. И хотелось бы знать, зачем вообще он ходит на эти званые вечера? На самом деле он все же знал: в таких вечерах Лоретта видит способ участия в его жизни. Единственная попытка взять ее в поход вместе с сыном закончилась полным провалом. Когда они вышли к намеченному месту, ей хотелось только поскорее бы добраться до какого-нибудь фешенебельного отеля. Чувство долга заставляло ее посещать с Гарви мелкие бары и места общественных увеселений, но при этом было очевидно, что ей стоит большого труда скрывать, как она несчастна.

На вечеринках же, подобных этой, она чувствовала себя как рыба в воде. А сегодня ей все особенно удавалось. Она ухитрилась даже завязать беседу с сенатором Джеллисоном. Гарви оставил ее беседовать с сенатором и отправился за новой порцией спиртного. «Пожалуй, Родригес, побольше джина». Бармен улыбнулся и смешал коктейль, не комментируя. Гарви взял напиток. Рядом, за маленьким столиком, сидел Тим Хамнер. Он смотрел на Гарви, но глаза его были подернуты пеленой: он ничего не видел. И – улыбка. Гарви подошел к его столику и опустился в другое стоявшее рядом с ним кресло.

– Мистер Хамнер? Гарви Рэнделл. Маурин Джеллисон сказала, что мне следует произнести одно слово: комета.

Лицо Хамнера засветилось. Улыбка стала еще шире, хотя казалось, что такое было вообще невозможно. Он достал из кармана телеграмму и взмахнул ею:

– Верно! Сегодня наблюдение было подтверждено! Комета Хамнера-Брауна.

– Вы рассказываете не с самого начала.

– Так она вам ничего не сказала? Ну, что ж. Я – Тим Хамнер. Астроном. Нет, не профессиональный, но оборудование у меня как у профессионалов. И я знаю, как с ним обращаться. Я – астроном-любитель. Неделю назад я обнаружил пятнышко света недалеко от Нептуна. Раньше его не было в этой области неба. Я продолжил наблюдения за ним – оно двигалось. Я достаточно долго изучал его, чтобы убедиться в этом, и затем сообщил о нем. Это – новая комета. Китт-Пикк подтвердил мои наблюдения. Международный Астрономический Союз решил присвоить комете мое имя… и имя Брауна.

Именно в этот момент Гарви Рэнделла, как удар молнии, пронзила зависть. И столь же быстро она исчезла. Это он сам сделал, чтобы зависть убралась. Затолкал на дно своей памяти, откуда позднее он сможет вытащить ее и рассмотреть повнимательнее. Гарви от этого стало стыдно. И не будь этой вспышки – вспышки зависти – он задал бы более тактичный вопрос:

– А кто такой Браун?

Лицо Хамнера не изменилось.