Передо мной на ее месте теперь элегантная сдержанная молодая женщина, научившаяся прятать собственные проявления чувств за маской вежливости и отчуждения.

Красивая, чертовски красивая. Маша и тогда могла похвастаться выдающейся внешностью, а сейчас эта красота преобразовалась в ещё более утонченную. Скульптурные, слегка выделенные косметикой черты лица, губы, тронутые прозрачным блеском. Она все ещё воздушная, как и тогда, просто помимо нежности в образе приобрела ещё и мощный женский магнетизм. 

Строгая белая блузка, подчеркивающая стройную фигуру, укороченные по последнему писку моды штаны и высокие каблуки рисуют образ деловой женщины. Недоступной, но донельзя сексуальной. 

Чужая. Вижу, что чужая. Не моя Маша. Другая, повзрослевшая. 

Только волосы все те же. Светлые, слегка волнистые длинные локоны.

Даже по прошествии трех лет я помню, какие они мягкие на ощупь и как своим ароматом по крови запускают экстази. 

- Откуда у тебя такая вещь? Эта картина может стоить очень дорого, - возвращает меня на землю Маша.

- Насколько дорого? 

- Нуууу, примерно, как двухкомнатная квартира в спальном районе Москвы. 

Прищуриваюсь, выискивая в ее лице хотя бы малейший намек на возможность поживиться. Прикрытая радость, расчёт в глазах, что-нибудь. Но ничего из вышеперечисленного нет. Просто голая констатация факта и восхищение. Синие глаза, переместившись на короткий миг на меня, снова возвращаются к картине.

Зачем я что-то ищу? Ведь сам не верю в ее причастность к махинациям. Срабатывает профессиональная привычка. Узнать что к чему, поймать эмоции. Ее я ловлю с удвоенным вниманием. И даже не в привычке дело. Просто смотрю и как будто на поверхность всплывают те три дня, со дна доставая то, что упорно пытался забыть. Ведь не забыл на самом деле. Если бы забыл, давно бы опять в гости наведался. Иван звал не единожды.

Надев белые перчатки, Маша опять склоняется и слегка прикасается пальцами к краске в левом углу.

- Так откуда она у тебя? – повторяет свой вопрос.

- Матери в наследство досталась от дальнего родственника, - выдаю подготовленную историю, - Нам она не нужна. Мы искусством не шибко балуемся, решили продать.

На самом деле картину нам под расписку оставил друг Воронина, подавший второе заявление на галерею. Полковник уговорил его помочь делу и выделить для расследования из его коллекции какую-нибудь ценную репродукцию. Скрипя зубами тот согласился под мою ответственность. Теперь если с картиной что-то случится, заплатить за нее обязан буду я из собственного кармана.

Таких денег у меня в помине нет, но повесить это дело на кого-то другого я попросту не мог. Никто не стал бы разбираться имеет ли Маша отношение к махинациям или нет. У нас все просто. Что лежит на поверхности, то и съедают. Раскапывать истину мало кто станет.

- Потрясающе, - с придыханием выпаливает Маша и снова поворачивает ко мне голову. - Я давно не видела таких старинных работ. Это же конец девятнадцатого века. 

Впервые за утро я вижу в ее глазах блеск. Точнее он уже мелькнул один раз, когда я только вошел в кабинет, а потом скрылся. Теперь вот еще раз. Как будто ожила. 

- Мне это мало о чем говорит, - хмыкаю, усмехнувшись, - документов на картину у нас нет. Поэтому я даже не знаю оригинал это или фальшивка.

- Я, конечно, не могу пока точно сказать, но что-то мне подсказывает, что это таки ориг…

- Доброе утро, Дамир Маратович, - перебивает Машу директор галереи и, улыбаясь мне самой широкой улыбкой, входит в кабинет. Протягивает руку. - Вы все же решили последовать моему совету?