Сынулю нахожу в компании еще двух мальчиков. Он у меня парень компанейский, когда не волнуется. А такое у него происходит в присутствии взрослых постоянно. Думаю, его пугают вечно суровые лица и неудовольствие от плохо произнесенной буквы “Р”.

Галка ждет нас на выходе и щебечет с официантом, который пытается не смотреть на ее грудь в глубоком декольте. Увидев нас, подруга подмигивает парню и выходит на улицу.

К моему удивлению, достает сигарету и тут же прикуривает.

— Ты чего это? — недоумеваю и встаю против ветра, чтобы не быть пассивным курильщиков.

— Не смотри на меня так. Жизнь нервная стала. В моем деле конкуренция лютая. Я разрешаю себе курить после еды, все равно делаю это редко. Тем более так лучше думается, потому что к себе-то я тебя пригласить не могу, сама понимаешь. К менту тебя отвезу, зови его просто Василий Васильевич, а потом вернусь, и подумаем, как дальше быть. Окей?

— Окей, — вздыхаю. Не знаю, что сказать этому менту. Но, может, это действительно шанс все вернуть? Или хотя бы часть? Как отец мог доверить всё Илье, а не мне?

Галка подвозит нас к двухэтажному белому зданию. Я в таких местах никогда не была и как себя вести, не знаю. Суровые мужчины в форме с постными лицами курят у входа. В ровный ряд выставлены новые машины с мигалками на крыше. Серёжке нравятся полицейские машины, он завороженно их рассматривает.

— Ну все, детка, тебе сюда. ВасьВася я предупредила, — как-то уж очень фамильярно отзывается Галка про своего знакомого. — Это часа на три. Не меньше. Я подскочу вас забрать. Если что, набирай. Пока-пока!

Белый спорткар срывается с места, обдавая меня и сына комьями грязного снега. Я очень нерасторопная, не успела отойти подальше.

Иду ко входу, крепко держу за руку сына.

Внутри, в стеклянной будке, сидит мужчина по форме и требует пропуска. Его многослойный подбородок и свисающие щеки напоминают бульдожью морду, да и голосом он требует пропуска так, как будто лает.

— Вам к кому? Вам назначали? — допытывается мужчина, пока меня сзади подталкивает какой-то хам, от которого несет перегаром.

— Чё встала тут? Пацана зачем приволокла? На жалость давить? — скривившись, крупный мужчина в несвежем свитере и ношенных, линялых джинсах отталкивает меня с прохода. — Кузьмич, привет. — Хам машет рукой тому мужчине, что меня не пропускает, и скрывается в коридоре.

— Так вам к кому? — выкашливает дежурный.

— К Василию Васильевичу, — мямлю я и сама понимаю, как жалко выгляжу со стороны. Я не знаю фамилии и должности знакомого Галки, она не сказала, а я, дуреха, не спросила. Я не умею ругаться, требовать, без папы и Ильи я ничего, оказывается, не умею. Слезы боли и обиды застилают глаза.

— Ой, дамочка, нечего тут реветь. Вас таких ревущих тут пруд пруди. Как ты искать будешь Василия Васильевича? В каком кабинете? — допытывается дежурный.

— Я не знаю, — почти реву я.

— Ой, всё, иди. В сорок втором как раз один Василий сидит. К нему шуруй, пусть он с тобой и пляшет, — пропускает нас мужчина, но в спину летит: — Пацана зря притащила. Здесь очереди долгие.

— А куда же я его дену? — крепче сжимаю ладошку сына, оборачиваюсь к дежурному, но он уже занят другим человеком, берет пропуск, ставит штамп.

Никому до нас нет никакого дела…

Под кабинетом очереди нет, но и сам кабинет закрыт. Устраиваюсь на колченогий стул, рядом садится Серёжка. Время послеобеденное, ему бы поспать, но сынок просто укладывается ко мне на коленки. Я накрываю его своей курткой. Обшарпанные рыжие стены давят. Хочется уйти из участка побыстрее, но разве же мне есть, куда идти?