– Честно скажу, в жизни вы выглядите просто восхитительно, даже лучше, чем на фото. – Агент Дэвида по-джентльменски отодвинул для меня стул.

– Боюсь, вам не удастся меня завербовать. Я не заинтересована в карьере модели, – отшутилась я, пододвигая к себе меню.

– Шторм поначалу говорил то же самое, – подмигнул глазом-изюминой Генри.

– Но вам удалось его переубедить.

– О да. Но, поверьте, это далось мне нелегко. – Англичанин улыбнулся собственным воспоминаниям, и кончик его длинного, мясистого носа чуть загнулся книзу.

«А он забавный, – внезапно поняла я. – Такая странная мимика – все как бы немного чересчур. И лицо инопланетянина. Может, потому Дэвид и сработался с ним. Потому что не боялся».

У нашего столика возник молодой парень в форменном бордовом берете и такого же цвета фартуке:

– Ваш заказ. Эспрессо. Какао со взбитыми сливками.

Я удивленно уставилась на огромную чашку с шапкой пены, украшенной шоколадной стружкой.

– Но я еще не…

– Я позволил себе сделать заказ, пока вас ждал. – Крупные белые пальцы Генри охватили кофейную чашечку. Великан, играющий с детским сервизом. – Простите мне эту вольность.

Я потрясенно подняла глаза от какао:

– Вы ясновидящий? Откуда вы знали, что я…

Англичанин покачал головой.

– Шторм, – сказал он так, будто это все объясняло.

– Дэвид рассказал вам, что я люблю какао? – Я просто ушам своим не верила. – И что еще он вам рассказал?

– Только хорошее, – улыбнулся Генри успокаивающе. – Шторм о вас самого высокого мнения.

Замечательно. Великолепно. Я вспомнила, как открещивалась от дружбы с ним при первом разговоре с агентом, и поторопилась склониться над какао.

– И часто вы… – я сделала большой глоток горячей жидкости, смешанной с прохладной пеной, – обо мне говорили?

– Мисс… Чили. – Крупные белые ладони легли на стол, Генри слегка наклонился вперед. – Шторму часто приходилось нелегко, особенно в первый год работы. И когда ему нужно было с кем-то поговорить, он приходил ко мне. Нередко он вспоминал человека, чья поддержка когда-то помогла ему выжить. Кто увидел человека в нем самом. И протянул этому человеку руку. Он вспоминал о вас, Чили.

Я таяла, как шоколадная стружка в горячем молоке. А когда-то ведь была твердой и горькой. Что там говорила Марианна? Чувство вины. Дэвид помнил протянутую руку. И забыл про омут, в котором эта рука почти его утопила. Что это? Тоже форма избирательной амнезии?

– А как вы познакомились с Дэвидом? – Я рассматривала руки Генри. Безволосые, как и его голова. Кольцо на безымянном пальце. Он женат? А поначалу мне показалось, что в его облике и манере держаться проскальзывает что-то гейское. Хотя, возможно, во мне говорят обычные предрассудки. Вон насчет Микеля мы с девчонками ведь тоже ошиблись. – Простите, если задала слишком личный вопрос.

– Что вы. – Одна из зачаровавших меня рук поднесла ко рту крошечную чашечку. Бледные губы изогнулись в полуулыбке. – Знали бы вы, сколько раз меня спрашивали об этом же журналисты.

– И что вы отвечали?

– Что я впервые увидел Шторма, когда работал в Копенгагене. Обратил внимание на необычную внешность мальчика, катавшегося на скейтборде. И предложил ему контракт.

Копенгаген? Скейтборд? Да у Дэвида и доски-то никогда не водилось!

– Так все и произошло? – спросила я, пытаясь скрыть охватившее меня недоверие.

– Почти. – Англичанин снова улыбнулся. – На самом деле все было несколько сложнее. Но эта история не для прессы.

– Поделитесь? – брякнула я. Ведь говорят же: наглость – второе счастье.

Генри поставил на стол чашку-наперсток. Кофе в ней почти не убавилось.