— Простите, — тут же извиняюсь, когда язык снова начинает отвечать на распоряжения от мозга.

— За что? — Виталий забирает у медсестры вату и садится передо мной на корточки.

— Что так вышло. Теперь мне не разрешат туда заходить, да?

— Разрешат, конечно. Про обморок просто пошутил, глупо... Твоя реакция — совершенно нормальна. Ты и так хорошо держалась, некоторые еще до захода в палату теряют сознание, — пытается шутить. А я вздрагиваю. То ли от шока, то ли от холодного воздуха. Сижу прямо под приоткрытым окном.

— Замерзла? — сжимает мои ледяные руки в своих горячих. От этого прикосновения по всему телу разливается приятное тепло.

— Нет, уже хорошо, — Осторожно отвечаю ему, переплетая наши пальцы. В лицо ударяет кровь. Хочется прикрыть глаза и наслаждаться этим вниманием, заботой. Всем, чего мне так не хватало в браке.

— Сможешь дойти до палаты? — возвращает с небес на землю.

— Да, постараюсь не заблудиться. — Одергиваю себя. Что я вообще творю?! Осторожно опускаю руки на колени и смущенно отвожу глаза. Мне нельзя так сильно реагировать на его внимание. Это лишь врачебное участие, долг… Виталий отчего-то хмыкает. Наверное, его рассмешили мои покрасневшие щеки. Мне стыдно, что я не могу контролировать свои эмоции. Доктор нравится мне, конечно, только как врач. Но я веду себя слишком вызывающе, нужно быть скромнее.

Голова уже не кружится, осторожно встаю с кресла.

— Спасибо большое. Я пойду.

— Ну иди, — откровенно посмеивается Виталий, наблюдая за мной.

— Я что-то не так делаю?! — вспыхиваю еще сильнее.

— Куда собралась-то одна? Только что едва держалась на ногах.

— Сейчас уже прошло. Все в порядке, — отворачиваюсь и делаю шаг. Но доктор не позволяет далеко уйти. Он за секунду догоняет меня и перекрывает дорогу. Это кажется совершенно неуместным. Хочется провалиться сквозь землю. Наверное, на нас уже смотрят все, кто сейчас находится в отделении.

— Вит…

— Я должен убедиться, что ты вернешься в целости и сохранности. Если не хочешь идти со мной, то я вызову сопровождающего. Тебя доведут до палаты, — прерывает мои слова.

— Тогда лучше сам проводи. Не надо сопровождающих, — выдыхаю, стараясь выдержать его взгляд.

Его в глазах снова мелькает искра улыбки. А может, мне только кажется.

Мы идем молча и больше не касаемся друг друга. Но даже факт того, что он рядом уже придает уверенности.

— Сегодня на ужин курица. Я попросил, чтобы тебе принесли замену. Картофельную запеканку любишь? — прерывает затянувшуюся паузу. Значит, запомнил про мою аллергию…

— Спасибо. Люблю.

— Я тоже люблю.

Снова пауза. А вот и моя палата.

— Наконец-то, — сразу же прибегает санитарка. — Сейчас ужин остынет!

— Приятного аппетита, — Виталий убеждается, что я никуда не денусь и собирается уходить.

— А ты не хочешь?

— Чего? — поднимает брови.

— Перекусить.

— Нет… вчера немного пере… переел, — хмыкает.

— А… Новогодний стол, понимаю.

— Почти, — откашливается, отводя взгляд.

— Ну что ж, тогда спасибо еще раз за то, что позволил увидеть сына.

— Завтра Леша расскажет, что делать дальше.

— Хорошо. А тебе удачной поездки, — кидаю ему вслед.

— Не уверен, что поеду. Пропустил два рейса… Наверное, это о чем-то говорит, — останавливается и прижимается к стене, скрестив руки на груди.

— Но у тебя же там дела… — предполагаю.

— Подождут.

Не знаю, стоит ли нам продолжать этот странный разговор. Да и задавать вопросы про его статус, наличие любимой женщины как-то некорректно. Надежда сказала, что он не женат. Но это ничего не значит. Я почти уверена, что доктор не одинок. Не может быть такой мужчина свободным. К тому же он сказал, что у него должен был родиться ребенок. А дети сами по себе не появляются…