— Какой необычный кулон, няня.

— И не говори, деточка. Твой отец привез его в дар твоей матери из Индии, где служил когда-то давно. Твоя матушка очень любила эту вещицу.

Отчего-то я растрогалась. Хотя я никогда не видала ни Шарля Савиньи, ни матушку Сесиль. Но от этих вещиц исходила такая светлая добрая энергетика, что мое сердце наполнилось любовью. Мои родители точно любили меня, точнее Сесиль.

Поцеловав кулон, я попросила няню помочь мне одеть его на шею. Спрятала матушкино благословение под платье.

— Няня, я хотела тебя спросить. Ты что-нибудь слышала о шкатулке моего отца с другими матушкиными драгоценностями? Может мачеха отдавала мне ее, я что-то позабыла о том.

Драгоценности матери надо было все же разыскать. Они бы мне очень пригодились в будущем. Если я получу развод мне надо будет на что-то жить. Отчего-то чувствовала, что мой скупой муженек вряд ли даст мне при разводе много денег, если вообще даст хоть су. А драгоценности можно продать, а лучше отдать под залог, а потом выкупить обратно.

— Никогда не слышала ни о какой шкатулке, деточка. Но может тебе поговорить с мачехой? Или самой поискать в кабинете или спальне твоего отца?

— Поговорить конечно можно, — поморщилась я. — Но вряд ли эта жадная мадам отдаст мне их по-хорошему.

После того дня моя жизнь более-менее наладилась. Следующие четыре дня я убивала время на прогулках в городском парке, расположенном неподалеку от особняка де Бриена и за чтением книг. Два раза ездила в дом отца и пыталась встретиться с мачехой. Но ее дворецкий не пускал меня даже не порог, заявляя, что мадам не желает меня видеть. Потому нам с няней приходись уходить ни с чем.

В тот день зарядил нудный дождь и в парк поутру я не пошла. Опять изнывала от безделья. Оттого едва в моей спальне появилась Манон, я тут же спросила у нее:

— Нянюшка, как ты думаешь, я бы могла сама сшить себе платье для прогулок? Это допустимо мне делать?

Все же мне нравилось шить и придумывать наряды для кукол еще в прошлой жизни. Почему бы не заняться этим сейчас? У меня было куча свободного времени, а полно сил и энергии.

— Ты сама платье? Но этим занимаются модистки, Сесиль.

— И что? Я хотела попробовать. Только надо купить ткань и…

— Нет, Сесиль! — воскликнула Манон в благоговейном ужасе. — Как ты такое могла придумать, деточка? Высший свет не одобрит этого. Ты же не плебейка какая-нибудь. Ты дочь барона Савиньи! Тебе не пристало марать руки о такое неблагородное дело.

— А что мне пристало? Тупо сидеть у окна и ждать мужа? — насупилась я, обиженно.

Манон даже не дала мне помечтать, сразу обломала крылья.

— Почему только ждать? Гуляй, читай книги, вышивай. Разве этого мало?

— Мало. Убираться мне нельзя, готовить на кухне тоже. Я словно птица в закрытой клетке. Хоть чем-то полезным мне можно заняться, няня?

В этот момент в спальню постучались, и после моего разрешения вошел слуга. Быстро поклонившись, он взволнованно выпалил:

— Мадам, там внизу…

— Кто-то пришел в гости, Жан? — спросила я напряженно.

— Нет, мадам. Там принесли корзину, и месье Леопольд не знает, что с ней делать. Послал за вами. Вы должны это видеть!

— Какая еще корзина, что за глупость? Цветы что ли? — спросила я, но слуга упорно молчал и только хмурился.

Спустившись вниз, в парадную я увидела Леопольда, и еще двух служанок, они стояли рядом и действительно разглядывали большую корзину. Я приблизилась ближе и остановилась как вкопанная.

В плетеной корзине с высокими краями, спал младенец. Голенький, едва прикрытый небольшой грязной пеленкой, розовощекий с темными короткими волосами. На вид это был не новорожденный, а малыш шести-семи месяцев.