— И как же тебя зовут?

— Святослав, — ответил я. — Друзья называют Святом.

— Русский? — послышалось из-за стола. — Земляк. Я тоже.

Среднего роста блондин говорил на чистом, хоть и с лёгким акцентом, русском языке, что не могло не радовать.

— Русский, — ответил я и осознал, что совершенно не знаком с историей альтернативной России, а это могло стать проблемой.

— Ну и славно, вам с Петром веселее будет! — бодро сказал первый. — А то он один у нас из России… остался.

После этих слов он слегка замялся, потом хотел сказать что-то ещё, но я его уже перебил:

— Я не планирую здесь задерживаться, ни с Петром, ни с кем-то ещё. Я ведь не Вернер, так? Мне нужно это как-то доказать!

Полуседой молодой человек тяжело вздохнул.

— Попробуй, конечно. Только никто тебя здесь слушать не станет, поверь мне. Но пока ты в любом случае здесь, будем знакомы. Я Вилберт. — После он провёл рукой по остальным заключённым. — Это Йохан, Харман, Зигмунд и Ганс.

Тут-то меня и осенило.

— Рим воюет с Германией? — спросил я.

Кто-то засмеялся, а кто-то бросил на меня косой взгляд. Вилберт был среди первых. Пётр оказался ближе ко вторым.

— Ну ты и шутник, — сказал Вилберт. — Нет, конечно, мы просто так здесь сидим.

— Мне казалось, после Второй мировой войны крупные державы не завязывают масштабных конфликтов, — попытался оправдаться я, но сделал только хуже.

— После какой мировой войны? — спросил Вилберт. — А что, была первая?

Вот так парой фраз я загнал себя в угол. Теперь у них было два варианта: либо я дурачок, либо издеваюсь над ними. И оба эти варианта ставили меня отнюдь не в лучшее положение. Надо было срочно дать им третий, и я не нашёл оправдания лучше, чем:

— Простите, у меня голова набекрень. Очнулся в саду неподалёку от амфитеатра с кашей в голове. Ничего не помню… кроме имени и каких-то обрывков общих знаний. И… видимо… историй из фантастических книжек.

— Ага, конечно, — саркастически сказал Зигмунд.

Но, похоже, для остальных мой ответ прозвучал достаточно убедительно.

— Рим воюет со всеми, кого не получается прогнуть на уровне дипломатии и экономики, — сказал Пётр. На вид ему было лет сорок. Грязное тело подчёркивало природную белизну волос, и хоть ростом он был невысок, выглядел крепче всех этих немцев. — Периодически те или иные страны пытаются нарушить однополярный миропорядок. Девять лет назад были мы, теперь Германия. А военнопленные отправляются сюда, во Флавиеву тюрьму. Это путь в один конец. Тюрьма — амфитеатр — смерть. Карл — молодец, он сумел сбежать. Но вот только тебе не повезло. Вы с ним почти как две капли воды.

Однозначно, я теперь был гладиатором. По телу пробежал холодок. Хотелось биться кулаками в дверь и кричать, что это всё ошибка.

«Это же ошибка. Ошибка. Я не должен быть здесь. Да я оружия в жизни не держал! Тем более меч, или на чём тут они сражаются? Он же тяжёлый! Из холодного оружия у меня в руках бывал только нож, и нападал я с ним только на хлеб».

Я должен был собраться, хоть это было и сложно. Я решил, что надо задать как можно больше вопросов, даже на первый взгляд бесполезных, ведь знание — лучшее оружие, и ключ к выживанию мог крыться в любом из их ответов. Я вспоминал всё, что когда-либо слышал и читал о гладиаторских боях, и у меня достаточно быстро возникли вопросы. На фоне нервов я стал тараторить:

— А почему он сбежал? Ведь в гладиаторы всегда даже свободные люди подавались. Здесь же огромные деньги вертятся. Это шанс выкупить свою жизнь… да ещё и богачом уйти… или нет?

— Тише, тише, а то сердечный приступ тебя убьёт раньше арены, — сказал Харман. Он был высоким и слегка полноватым, а его лицо — ещё свежим. Харман явно оказался здесь недавно, но по глазам и голосу уже чувствовался разлом где-то внутри. — Память твоя, похоже, на уровне школьных учебников истории сохранилась. Так было до Века Перемен, когда Рим освободил рабов. Многие со временем перестали участвовать в боях, а поток финансов в амфитеатрах сильно уменьшился. В итоге всё пришло к тому, что есть сейчас. Мы пушечное мясо, приговорённое к боям. Мы помираем и радуем публику, ничего с этого не имея. Свободные участники представляют меньшинство, но получают они деньги немногим выше средней зарплаты в Риме. Это маргиналы и маньяки, нормальные-то люди хорошо зарабатывают с куда меньшим риском для жизни. А приличные деньги получают только редкие уникумы, набирающие высокую популярность, и зачастую это вообще заключённые. Они-то для публики поинтересней будут, все такие противоречивые, с легендами. В общем, маргиналы, маньяки и сидельцы. Вот такой здесь колорит. Добро пожаловать.