Там же, у края танцпола, на месте столика стояла прозрачная пластиковая капсула на колесах. Дон никогда не видел ничего подобного, но сразу догадался, что это: марсианская «коляска», передвижной модуль с кондиционированием, чтобы создавать внутри холодную разреженную атмосферу, привычную для жителя Марса. Можно было разглядеть существо, сидевшее внутри: его хилое тело поддерживали металлические сервоконструкции, которые компенсировали высокую гравитацию третьей планеты; рудиментарные крылья были печально опущены. Он не шевелился. Дону стало его жалко.

Еще ребенком он встречался на Луне с марсианами, но там тяготение было еще слабее, чем на Марсе, и не превращало этих существ в паралитиков, то есть не создавало весьма болезненных ощущений. Посещая Землю, марсиане сильно рисковали. Интересно, что привело на Землю этого? Может быть, он прибыл с дипломатической миссией?

Доктор Джефферсон отпустил официантку, оторвался от меню и заметил, что Дон глазеет на марсианина.

– Просто интересно, что он здесь делает, – сказал Дон. – Не есть же он сюда пришел.

– Возможно, он хочет посмотреть, как кормятся животные. Я считаю, это верное объяснение, хотя бы отчасти. Хорошенько посмотри вокруг. Ты нигде не увидишь ничего подобного.

– Да уж. Во всяком случае, не на Марсе.

– Я не про то. Это Содом и Гоморра, парень. Мы прогнили до самой сердцевины и катимся по наклонной плоскости в пропасть. Возможно, и весь земной шар. Да ладно, оставим это. Старайся получше провести время.

Дон с удивлением посмотрел на него.

– Доктор Джефферсон, вам нравится здесь жить?

– Мне? Я гнию вместе с городом, в котором живу, со своей естественной средой обитания. Но отличать кукушку от ястреба не разучился.

Оркестр, игравший тихую приятую музыку, внезапно замолк. Включился экран оповещения: 

Вновь загорелись светильники и зазвучала музыка. Губы доктора Джефферсона растянулись в саркастической улыбке.

– Как кстати, – прокомментировал он, – как похоже. Знамения судьбы начертаны на стене.

Он начал было говорить что-то по этому поводу, но его отвлекло начало представления. К этому времени сцена куда-то незаметно исчезла. Теперь на ее месте была яма, откуда поднималось облако, мерцающее пурпурными огнями. Облако рассеялось, и Дон снова увидел сцену, но теперь там были танцовщицы.

Доктор Джефферсон был прав: смотреть стоило на них, а не на официанток. Это зрелище до такой степени поглотило внимание, что он не заметил, как подали еду. Доктор тронул его за локоть.

– Съешь что-нибудь, прежде чем упадешь в обморок.

– Что? О да, сэр.

Он ел с аппетитом, но не сводил глаз с танцовщиц. Среди них появился мужчина, он исполнял партию Тангейзера, но Дон не знал этого, и это его не интересовало. Дон замечал мужчину, только когда тот заслонял танцовщиц. Он быстро покончил с содержимым тарелки, не замечая, что, собственно, ест.

– Понравилось? – спросил доктор Джефферсон.

Дон проглотил два куска, прежде чем догадался, что доктор спрашивает о еде, а не о танцовщицах.

– О да, очень вкусно. – Он посмотрел в тарелку. – Но что это было?

– Разве не узнаешь? Маленький жареный грегарий.

Потребовалось несколько секунд, прежде чем Дон сообразил, что он съел. В детстве он сотни раз видел этих маленьких, похожих на сатиров двуногих – faunus gregarius Veneris Smythii. Но он никак не мог совместить это понятие с обычным коммерческим названием, данным этому дружелюбному существу. И он, и его друзья по детским играм в колониях Венеры всегда называли их «неуклюжиками» из-за привычки натыкаться друг на друга. Неуклюжики всегда терлись о плечи, лезли на колени и старались приласкаться всякими другими способами.