– Боюсь, что нет, сэр.

– Идея проста и очень увлекательна. Ее суть вот в чем: все возможно, – в том смысле, что любое событие или когда-нибудь произойдет, или уже произошло. Любое. В одной Вселенной ты пьешь вино, в другой пятую планету Солнечной системы никогда не разрушали, в третьей – атомная энергия и ядерное оружие невозможны, как, кстати, утверждали наши предки. Последнее кажется вполне разумным; во всяком случае, для таких невоинственных людей, как я. – Он встал. – Не слишком увлекайся сандвичами. Я собираюсь повести тебя в ресторан, где, кроме прочего, будет и еда… такая, какую Зевс обещал богам, но так и не сумел раздобыть.

– Мне не хотелось бы отнимать у вас слишком много времени, сэр.

Дон все еще надеялся поразвлечься в городе самостоятельно. Он с удовольствием воображал ужин в каком-нибудь дорогом мужском клубе, а вместо этого предстояло убить вечер на вымученную и нудную беседу с доктором. А ведь это его последний вечер на Земле.

– Дон, что такое время? Каждый грядущий час обещает столько же нового, сколько принес минувший. Ты уже снял номер в «Караван-сарае»?

– Нет, сэр. Я оставил вещи в багажном отделении порта.

– Вот и славно, переночуешь у меня; за твоими вещами мы пошлем попозже. – Тон доктора Джефферсона неуловимо изменился: – А вся твоя корреспонденция придет к тебе в гостиницу?

– Да.

Дон с удивлением увидел на лице доктора озабоченность.

– Ну ладно. Проверим позднее. Речь идет о пакете, который я тебе отправил. Его перешлют по твоему новому адресу?

– Не знаю, сэр. Обычно почта приходила дважды в день. Если ее доставили после моего отъезда, то, естественно, она останется там до утра. Но если директор школы позаботится об этом, он может отправить пакет срочной почтой, чтобы я смог получить его до завтрашнего утра, до отлета.

– Ты хочешь сказать, вашу школу не обслуживает пневмолиния?

– Нет, сэр. Обычно утреннюю почту привозит повар – он делает покупки в городе, – а вечернюю доставляет вертолет.

– Прямо-таки необитаемый остров! Ну хорошо. Выясним это после полуночи. Даже если почта не прибудет в срок, не беспокойся.

Тем не менее он казался озабоченным и почти не разговаривал с Доном, когда они ехали в ресторан…

Ресторан с не слишком подходящим названием «Тихий уголок» обходился без вывески: просто одна из многочисленных дверей в стене здания. Но, очевидно, многие знали о нем и очень хотели попасть туда, хотя величавый швейцар пускал за бархатный шнур далеко не всех. Однако он узнал доктора Джефферсона и вызвал метрдотеля. Доктор сделал жест, понятный официантам всех времен и народов, бархатную веревку опустили, и торжественно, словно королей, провели их с Доном к столику у края танцпола. У Дона, узнавшего о размере чаевых, глаза полезли на лоб, поэтому выражение его лица в миг, когда он увидел официантку, оказалось вполне уместным. Его реакция была самой тривиальной: он никогда не видел женщины красивее. Доктор Джефферсон взглянул на него и рассмеялся.

– Не трать напрасно свой энтузиазм, сынок. Девушки, за право посмотреть на которых мы заплатили, будут вон там. – Он показал на танцпол. – Начнем с коктейля?

Дон отказался и поблагодарил.

– Как угодно. Ты уже «развеселился», и, думаю, зрелище не причинит тебе вреда. Но, может, позволишь заказать ужин?

Дон согласился. Пока доктор Джефферсон консультировался с «принцессой-рабыней» насчет меню, Дон огляделся. Зал изображал веранду под открытым небом поздним вечером. Над головой сияли звезды. Вокруг зала, закрывая несуществующее пространство вдали, шла высокая кирпичная стена. Ветки яблонь свешивались через стену и шевелились от легкого ветерка. В глубине зала стоял старинный колодец с журавлем. Дон увидел, как другая «принцесса-рабыня» подошла к нему, подняла журавль и вытащила серебряное ведерко с бутылкой.