— Не припомню тебя. Ты из новеньких? — его шёпот скользил по коже, как раскалённый шёлк, бросая в дрожь. Жёсткие пальцы очертили линию подбородка, коснулись трепещущей жилки на шее. Шершавые подушечки царапнули нежную кожу, посылая вдоль позвоночника волну мурашек. — Как такое совершенство могло ускользнуть от моего взора?

Наглая лесть, пустые комплименты - а как кружат голову! Висках стучало, щёки пылали. Нестерпимо захотелось ответить лаской на ласку, слиться губами, телами. Раствориться в его силе, покориться первобытной мощи...

Но здравый смысл предостерегающе кольнул. Этот дикарь опасен, он погубит тебя. Играет, точно кот с мышкой. Заманивает в силки, чтобы разорвать на части, напиться твоей крови.

Я отпрянула, натянула покрывало до подбородка. Руки дрожали, сердце частило. Как затравленный зверёк, я чуяла опасность всем своим существом. И тело реагировало само - сжималось в страхе и предвкушении.

Мужчина хищно улыбнулся. Нависая надо мной, он одним движением вклинился меж моих бёдер. Грубо развёл их коленом, прижался недвусмысленной твёрдостью. В янтарных омутах глаз вспыхнуло вожделение пополам с нежностью.

— Не бойся, прелестница. — длинные пальцы огладили мою щёку, зарылись в волосы. — Я одарю тебя своей милостью. Всё, что ты знала раньше - ласки и утехи - покажется тусклой тенью. Твоё тело запоёт, душа воспарит. Я подарю тебе наслаждение, которого ты не изведала.

Его слова лились патокой, дурманили разум. Я цеплялась за остатки самообладания, точно за край обрыва. Ещё миг - и разожму пальцы, рухну в манящую бездну.

А он уже накрыл мои губы своими. Терзал, подчинял, не терпя возражений. Я глухо застонала, выгнулась дугой. Внутри всё сводило сладкой судорогой, кровь вскипала.

Какие уж тут связные мысли! Сама потянулась к нему, прильнула, обвила руками шею. Пальцы зарылись в спутанные пряди, царапнули твёрдые плечи. Ещё, ну же, ещё!

Реальность плыла и дрожала, точно марево. Существовал лишь этот поцелуй - голодный, опьяняющий. Мужской запах - соль, специи, раскалённый камень - кружил голову похлеще вина. Жар его кожи прожигал насквозь даже сквозь покрывало.

Время остановилось, законы бытия смешались. Не было больше правил и запретов. Лишь древний зов плоти, дикий и неодолимый. Лишь обоюдное желание, сжигающее изнутри.

В бёдра упиралось твёрдое и горячее, распаляя, дразня, требуя. Я застонала громче, задвигалась бесстыдно, откровенно. Покрывало сползло, и в вырезе пижамной майке показалась упругая округлость груди. Тонкая ткань не скрывала, а лишь подчёркивала её соблазнительные очертания. Тут же жадный рот накрыл затвердевший сосок прямо через шелковистую материю. Прихватил зубами, пососал с нажимом. Вспышка острого, почти болезненного удовольствия - и реальность закружилась чёрно-алым вихрем.

Из груди рвался крик, тело вздрагивало, как от ударов. Ещё немного - и порву одежду, раздвину ноги, впущу в себя. Да пусть хоть на части разорвёт - лишь бы продлить это сладкое безумие!

Теперь я понимала Лору. Это не поддавалось логике, и этому невозможно противостоять. Я хотела этого мужчину так же сильно, как и он меня.

Но вместе с вожделением пришло отрезвление. Холодом и горечью плеснуло в грудь - не любовь, а похоть. Не нежность, а власть. Он ведь даже имени моего не знает! Что ему за дело до моих чувств, моего сердца?

Урывками, сквозь шум крови в ушах, я слышала его рваный шёпот:

— Я отмечу тебя таром... Станешь кьярой, будешь рожать для круга Вторых...

Словно ледяной водой окатило. В груди всё оборвалось, сжалось. Так вот она, истина - тебя всего лишь хотят пометить, точно кобылу! Сделать племенной самкой для отборных жеребцов. Сильной, породистой - но всё равно рабыней.