– Меридон, я сейчас буду учить их падать в сетку, так что не пугайся, пожалуйста, у нас все в порядке.

Я немножко приоткрыла лицо и кивнула в ответ. Затем Дэвид притянул к себе трапецию, крепко ухватился за нее и шагнул с рамки. Пролетев до самой низкой точки, он разжал пальцы и мягко приземлился, подтянув повыше ноги, так что удар пришелся на спину и плечи. Затем он вскочил на ноги, легко подбежал к краю сетки и спрыгнул на пол.

– Вот так! – сказал он. – Ноги повыше, подбородок прижмите к груди, и вы никогда не ушибетесь.

Далеко в вышине побледневший Джек кивнул в ответ и стал подтягивать к себе трапецию. Я видела, как он ухватился за нее, но тут же была вынуждена зажмурить глаза, чтобы не смотреть на самое ужасное. Через мгновение звон сетки подсказал мне, что Джек благополучно приземлился, и сразу же раздался его радостный крик:

– Давай, Данди! Это отлично! Необыкновенное ощущение. Это даже лучше, чем скакать на лошади. Падать немного страшно, но это совершенно безопасно. Давай, Данди.

Тут во мне что-то сломалось.

– Не смей заставлять ее! – закричала я и, вскочив с пола, кинулась к нему. – Ты не смеешь, не смеешь этого делать. Это совсем не безопасно!

Я была вне себя и, сжав руки в кулаки, норовила ударить его в лицо. Изумленный Джек едва успевал увертываться.

Он не мог бы со мной справиться, но тут подоспел Дэвид, который был на добрый фут выше и много тяжелее Джека. Он схватил меня за руки и прижал их к бокам.

– Это безопасно, – тихо сказал он мне. – Я не причиню твоей сестре никакого вреда. Я бы не позволил ей взобраться туда, если бы не знал, что в этом нет никакого риска. Она хочет научиться этому, и ты не должна из своего эгоизма останавливать ее.

– С ней что-нибудь случится. – Я уже рыдала от бессилия. – Я знаю. Я цыганка. Я умею предсказывать. Это опасно для нее.

Дэвид повернул меня лицом к себе и пристально глянул мне в глаза.

– А что тогда безопасно? – тихо спросил он. – Она сама выбрала этот путь. Она могла бы выбрать хуже.

Это заставило меня замолчать. Если Данди будет слышать аплодисменты многих сотен людей и станет хорошо зарабатывать, тогда она не будет бегать за незнакомцами и позволять им за пенни задирать ей юбку. И насколько я знала Роберта Гауэра, он, потратив на нее столько средств, не посмеет теперь выбросить ее на дорогу даже ради своей собственной выгоды.

– Она разобьется, – неуверенно проговорила я, подавляя рыдание. – У меня предчувствие, она разобьется.

– А своими причитаниями ты можешь накликать на нее беду, – сказал Дэвид предостерегающе. – Ты можешь напугать ее, ты ломаешь ее веру в себя и мешаешь тренировкам. Это глупо, Меридон. Мы с тобой оба знаем, что Роберт Гауэр не станет держать ее, если она будет бездельничать.

Я взглянула ему в лицо.

– Мы можем продолжать странствовать, – сказала я, хоть была близка к отчаянию. – Но нам некуда идти.

– Ты не цыганка, – сказал Дэвид с сочувствием. – Тебе нужен дом. – Помолчав, он добавил: – Данди научится хорошо выполнять этот номер, когда мы закончим обучение. Береги те деньги, которые станут платить вам, и тогда через один или два сезона ты сможешь купить дом и забрать ее отсюда.

Я кивнула. Я все поняла. Данди все еще стояла на маленькой рамке, опирающейся на платформу, и смотрела на нас спокойно.

– Скажи ей что-нибудь, Мери, – попросил Дэвид. – Ей нужно услышать твой голос.

– Все в порядке, Данди! – крикнула я, хотя едва видела ее лицо, так высоко она стояла. – Извини меня, пожалуйста. Прыгай, если хочешь. Или спускайся по лестнице. Я больше не стану мешать тебе.