То, что братья друг к другу особой любви не питают, видно невооружённым глазом. Зачем одному из них, узнав, где папенька прячет деньги, делиться с остальными? Но портал, тем более многоразовый, стоит дорого. А без него запозднившийся гуляка, добираясь из своего Кривого переулка на восточной окраине до центра города, рискует не раз столкнуться с патрулём. Чистильщики за три года перестали отлынивать от службы, документы точно бы проверили, а нет их – до дому бы проводили. Вот и пришлось Кейлису просить помощи у братьев, взамен отдав часть добычи.

– Есть свидетели того, во сколько вы вернулись и вернулись ли домой?

– Нет, – качает головой Гурнуш. – Всё заняло не больше получаса. Портал был у меня, я забрал братьев, мы перенеслись в особняк, после чего Разшэн вернулся в свою комнату, Кейлис – в свою, и я – последним – к себе. Моя девушка спала, она даже не почувствовала моё отсутствие.

– А я живу один, – поддакивает Кейлис. – И Разшэн тоже.

– И никаких встреч по дороге?

– Если бы так, они бы сюда не прибежали, – первый раз подаёт голос старший сын. – Что они – идиоты, садиться в тюрьму, если никто ничего не видел, ни о чём не знает? Я их убедил. Пока мы с Гурнушем в кустах статуи изображали, мимо нас человек прошёл. Закутанный весь, лица́ не разобрать. Нырнул в дом, а через минуту Кейлис вышел. Мы – сразу в портал. А сегодня я сообразил – если защита пропустила, значит, это кто-то из семьи.

– Не слуга? – напрягается Даллор.

– Им-то зачем по саду шастать и кутаться? – пожимает плечами молодой человек. – Чтобы прибить деда, проще по боковой лестнице спуститься – никто не заметит. А выйти из дома, чтобы потом вернуться, подниматься по центральной лестнице, заматываться в плащ с ног до головы – к чему такие сложности? Нет, это убийца был. И если Кейлис его не заметил, то он братца должен был коль уж не увидеть – услышать точно. Вот страху-то натерпелся, наверное!

– Почему вы не рассказали об этом вчера? – допытывается мой начальник. – Ведь тем самым вы снимаете подозрения с себя.

– Мы про завещание не знали, – отвечает Гурнуш. – Про то, что дед нам такие деньжищи отвалил. Думали, всё отцу и дядям достанется, ну, Олийше, как любимице. Нам же в лучшем случае по тысяче золотых отойдёт. А теперь, оказывается, если убийцу найдут, то и его долю между нами разделят.

– Так что лучше в воровстве признаться и три дня в тюрьме отсидеть, – подхватывает Разшэн, – чем части наследства лишиться. Вы этого мерзавца схватите, и нам по четыреста пятьдесят тысяч привалит.

Умиляюсь. Даже сумму подсчитали! Смотрю в глаза Разшэна.

– Чтобы полностью освободить вас от подозрений, я могу снять ваши воспоминания, господин Сарьэн. Согласны? Не всё, – добавляю, заметив испуг, – только тот миг, когда закутанный человек прошёл рядом с вами. Это не больно.

Для него. Для меня же потребует колоссального напряжения и половину резерва.

– Согласен. Деньги того стоят.

Противно. Хоть бы один из них подумал о справедливости, мести за смерть деда… Да, права старая кухарка – от скотины горрт не родится.

Прошу молодого человека присесть, сажусь напротив сама, кладу ладонь ему на лоб.

– Прошу вас, закройте глаза, господин Сарьэн.

Это – не для дела, это – чтобы не смотреть в жадную, подозрительную, мелочную душу. Достаточно того, что мне придётся копаться в его памяти.

– Постарайтесь вспомнить тот момент как можно подробнее. Где вы стояли, как этот человек двигался, запахи, звуки, ваши мысли…

Мысли. За них я цепляюсь. Злость на брата и досада на себя, что вынужден довериться такому раздолбаю. Повезло же подсмотреть, как папенька прячет кубышку! Хорошо, что Кейлис нищий, в долг ему никто больше не даёт…