Появился Леонов.

— Ваше приказание выполнено, товарищ начальник. Деньги Рудковскому передал, за фотографом отправил. Он тут неподалёку живёт, через час будет.

— Спасибо, товарищ Леонов.

Он немного помялся.

— Товарищ начальник, а что это вы меня всё на вы и на вы зовёте?

— А как к вам обращаться?

— Зовите просто, без фанаберий — Пантелеем. И на ты, пожалуйста, а то я себя каким-то гимназистом старорежимным чувствую.

— Договорились, Пантелей — на ты, так на ты. И позови сюда Вощинина: вопрос к нему появился.

— Сейчас позову.

Милиционер сходил и привёл из горницы соседа.

Тот встал у порога, перекрестился и замер, стараясь не смотреть на труп.

— Не переживайте, Вощинин, долго я вас тут не продержу, — понимая его чувства, заверил я.

— Так я что — я ничего. Потерплю, коли для следствия надо. Вы чего плохого про меня не подумайте, я ить не трус, в германскую воевал. Просто к покойникам так и не привык.

— Скажите, пожалуйста, Дужкин был женат? — спросил я.

— Что он — не мужик, что ли, — даже обиделся за соседа Вощинин. — Давно уже как Гапку в жёны взял. Только вот деток господь не дал, так и живут вдвоём.

— Гапка — это я так понимаю, Агриппина?

— Она самая.

— И где сейчас находится Агриппина Дужкина?

— Так работает она: сутки через сутки, — пояснил Вощинин. — Сегодня как раз на смену заступила. Вечером с работы придёт. Я ить почему хорошо знаю — Гапка вместе с моей трудится. Деньжищу не зашибает, кто ж им, бабам, хорошо платить станет, но копейка в доме лишней не бывает.

— И о смерти мужа, разумеется, ещё не в курсе? — предположил я.

— Не успели сообщить, — виновато произнёс Леонов.

— Как здесь освободимся, надо будет обязательно сообщить Дужкиной о гибели супруга. Ну, и если получится — допросить. Может, она знает что-то полезное, — распорядился я и вернулся к главному, зачем, собственно, и попросил позвать соседа:

— Скажите, Вощинин, а у Дужкиной волосы какого цвета? Случаем, не рыжие?

— Скажете тоже — рыжие, — хмыкнул мужчина. — Тёмненькая она.

— Понятно, — протянул я.

Похоже, наш драгоценный покойник имел обыкновение изменять супруге, и женский волос рыжего цвета тому доказательство.

— А духами Агриппина Дужкина пользуется?

— А ей-то зачем? — удивился Вощинин. — Баба должна пахнуть бабой, а не цвяточками. Она ж не шалава какая, а мужняя женщина. Ей духи ни к чему. Моя тоже на себя всякую гадость не льёт.

— Я слышал, что Дужкина видели в компании какой-то рыжей надушенной женщины, — пристально посмотрел я на Вощинина.

— Чего не знаю, того не знаю, — вяло произнёс тот. — Это, наверное, прости меня господи, параститутка какая была. Видать, не всё гладко у Агриппины по бабьей части с мужем, вот и бегал Васька по другим бабам. Когда совсем невмоготу становилось, так и параститутками не гнушался.

— Понял вас, гражданин Вощинин. Спасибо за помощь следствию.

— Ну дык всегда пожалуйста, — он с явным облегчением выскочил из спальни.

— Товарищ начальник, а чего это вы вдруг про рыжих спросили? — заинтересовался Леонов. — И откуда знаете, что убитый с какой-то рыжей девкой гулял? Вы ведь у нас в городе первый день только… Может, научите «пинкертонить»?

— Да тут особого секрета нет. Вот, сам погляди, — показал я ему волос. — На простыне нашёл. И, обрати внимание, на запах духов.

Он повёл носом.

— Есть маненько.

— Я б не сказал, что маленько. И в связи с этим есть у меня одна гипотеза.

Я приоткрыл дверцу шкафа, заглянул в него: там хватало пустого места, и при желании мог бы спрятаться человек невысокого роста и стройного телосложения, то есть женщина. К тому же здесь ещё ощутимее пахло духами — что наталкивало на мысль: внутри кто-то сидел, и этот «кто-то» вряд ли бы полез в шкаф ради прикола. Нет, скорее всего, ему пришлось прятаться.