– В чем дело?

– Извините за беспокойство, сударыня. Я комиссар уголовной полиции….

Холодный взгляд женщины, казалось, говорил: ну и что?

– Я хотел бы узнать о состоянии инспектора, которого сейчас оперируют…

– Прооперируют, тогда и узнаете! Пока он жив, ведь профессор еще в операционной…

– Говорил ли он, когда его привезли? Она посмотрела на него, как на дурачка.

– Он с ведро крови потерял, нужно было срочно переливать!

– Как по-вашему, когда он придет в сознание?

– Спросите об этом профессора!

– Я был бы вам очень признателен, мадам, если бы вы поместили больного в отдельную палату. Это очень важно. Около него будет дежурить инспектор…

В этот момент дверь операционной отворилась, и в коридор вышел мужчина в белой шапочке и забрызганном кровью фартуке поверх халата.

– Господин профессор, этот человек…

– Комиссар Мегрэ… – представился Мегрэ.

– Очень рад…

– Он еще жив?

– Пока да… Надеюсь, он выкарабкается, если не будет осложнений.

Пот ручьями струился по лбу профессора, а взгляд выдавал крайнюю усталость.

– И вот еще что… Совершенно необходимо поместить его в отдельную палату…

– Мадам Драсс, распорядитесь! Прошу извинить. Размашистым шагом он прошел в свой кабинет. Дверь операционной снова отворилась, и санитар выкатил носилки, на которых под простыней угадывались очертания человеческого тела.

Была видна только верхняя часть осунувшегося, помертвевшего лица. Мегрэ с трудом узнал Лоньона.

– Бернар, поместите больного в двести восемнадцатую палату.

– Слушаюсь, мадам.

Она пошла за санитаром, Мегрэ, Лапуэнт и Креак последовали за ней.

Тусклый свет падал из высоких окон на скорбную процессию, которая медленно тянулась по коридору. Они проходили мимо ровных рядов больничных коек. Все было как в страшном сне.

Их догнал студент-практикант, вышедший из операционной.

– Вы его родственник? – спросил он Мегрэ.

– Нет, я комиссар Мегрэ.

– О, это вы…

Юноша с любопытством посмотрел на комиссара, словно бы проверяя, так ли он представлял его себе раньше.

– Профессор сказал, что он, пожалуй, выкарабкается, – заметил Мегрэ.

Это был какой-то особый мир, где голоса звучали приглушенно и вопросы эхом замирали в воздухе.

– Ну, раз он так сказал… – ответил практикант.

– Как вы думаете, когда он придет в себя? Так. Теперь и этот глаза выпучил! Будто его бог знает о чем спросили! Старшая медсестра остановила полицейских перед дверью.

– Сейчас нельзя!

Понятно, предстояло снять раненого с носилок, уложить его, и вообще, судя по всему, хлопот с ним было еще много. Две санитарки пронесли мимо них лекарства и кислородную подушку.

– Если хотите, оставайтесь в коридоре, хотя я вообще против этого. Для посещений отведено специальное время.

Мегрэ посмотрел на часы.

– Я, пожалуй, пойду, Креак. Постарайтесь быть около него, когда он придет в себя. Если он заговорит, запишите все подробно…

Мегрэ не чувствовал обиды, но все же ему было немного не по себе: он не привык к такому приему. Его известность не производила никакого впечатления на здешних людей, для которых жизнь и смерть имели совсем иной смысл, чем для всех остальных.

Во дворе он облегченно вздохнул, раскуривая трубку. Лапуэнт тоже закурил.

– Иди-ка ты спать, – сказал Мегрэ, – подбрось меня только до Монмартра к мэрии восемнадцатого района.

– А может, мне лучше остаться с вами, шеф?

– Ты ведь ночью дежурил…

– В моем возрасте это полбеды!

Они были в двух шагах от мэрии. В дежурке трое инспекторов в штатском «буржуа», как их называли, – отстукивали что-то на машинках. На вид ни дать ни взять исправные клерки.

– Добрый день, господа!.. Кто из вас в курсе дела?