– Пей! – пробормотала повелительно.

Я только яростней помотала головой.

– Тебе нужны силы, – посмотрела на меня серьезно. – В доме главного медведя работы много. Не справишься – погибнешь.

И так спокойно искренне она это сказала, что я как-то на автомате взяла чашку из ее сухой тонкой руки. Потом, правда, я минут двадцать причитала и жаловалась на судьбу. Но пила маленькими глоточками. Как-то же я выкарабкалась, а горы таблеток или шприцов я здесь не вижу.

Когда я допила противную жижу, замолчала. Погрустнела и приуныла. Силы мне понадобятся? Для чего? Для какого-то медведя и его дома? Надеюсь, они тут так сельского старосту называют или кого-то подобного. Потому что про медведей после последнего приключения мне даже слышать не хочется…

Забирая кружку, старуха вдруг ответила на мои стенания.

– Да, судьбинушка тебе горькая выпала, девка… Работа ждет тяжелая. Привыкнешь ко всему новому не сразу. Но главное – место свое не забывай. Медведи такое не прощают.

Зыркнула на меня свирепо и отвернулась. Опять медведи?!

– Бабушка, – я решила воспользоваться ее словоохотливостью и еще раз попытаться выведать что-то. – А где эти медведи? Где дом главного медведя?

Логично же, что это автоматом ответит и на вопрос, где собственно я нахожусь. Я даже кое-как улыбку изобразила. Хотя виски опять начало ломить. От усилий или от мозговой деятельности, не знаю, но чувство такое будто по голове молоточками стучат.

– В поселении оборотней, – огорошила бабка. – Недалеко отсюда центральная усадьба. Там жить будешь. И служить. Бреслава слушайся. С медведицами не связывайся, вообще глаз на них не поднимай. Не любят этого.

Ну все понятно, старуха того. Окончательно и бесповоротно. Оборотни. Это надо же такое придумать? Так, зайду с другой стороны…

– А телефон здесь есть? Не мой, который у Бреслава, – с трудом выговорила непривычное имя. – А другой какой-нибудь. Стационарный. С проводами.

С надеждой уставилась на бабку. Ну же скажи, откуда позвонить можно. Сто двенадцать вроде? Ноль один тоже сойдет.

– Тут такого нет. И твой тоже работать не будет, – проговорила так, словно не до конца понимает, о чем я.

Но при этом достаточно, чтобы дать отрицательный ответ. Загадка какая-то…

– Хорошо, – пробормотала задумчиво. – А этот Бреслав, я могу его увидеть?

– В свое время. Сам придет.

– А мне поскорей надо.

В конце концов, кроме этого загадочного дядьки и каких-то мифических медведей она вообще никого не упоминала.

– Тебе выздороветь надо, – буркнула старуха рассерженно.

Отвернулась, отошла к столу. И принялась толочь в ступке какие-то травы, зло бурча себе под нос что-то плохо различимое. Ясно, разговор окончен. Ни телефона, Ни Бреслава мне…

Но с этого дня я стала меньше спать. Или валяться в беспамятстве – не знаю, как уж оно там было на самом деле. Вставала, смотрела, что делает старуха. Потом принялась повторять за ней. Сначала с пустыми руками, просто копируя движения. Не просила ничего, не говорила с ней. Постепенно она начала доверять мне свои нехитрые дела. Растолочь травы, замесить тесто, перевернуть лепешки на очаге, убрать со стола.

Иногда бабка уходила. В такие моменты я будто замирала от страха. Понятия не имею, почему, но было очень жутко. С улицы не доносилось ни звука, кроме шелеста листьев под легким ветром. Но в конце концов, я решилась выглянуть за дверь. Случилось это однажды под вечер. Хозяйки домика уже давно не было, и мне вдруг показалось, что меня забыли здесь. Совсем одну, никому не нужную и неинтересную. Минут за пять моя паника разогналась до предельного уровня. Я непременно умру тут… От голода, холода, банального поноса.