Храп барыни заглушил и стук оконной рамы, и скрип половиц под осторожными Егоровыми шагами. Припасенную свечу Егор зажег в гардеробной, примыкающей к спальне. И полночи трудился, скребя теркой платья Ольги Леонидовны.

Егор, в принципе, понимал, как рискует. Если поймают его за этим занятием, то шкуру спустят, как пить дать. Однако опасность приятно будоражила кровь, да и отомстить хотелось Жучке и за Парашу, и за Ульяну.

О приметах Егор узнал из дедовских книг. А о старинных часах, и тут Егору опять повезло, рассказывал дед. И механизм показывал, были у них дома напольные часы с маятником. Так что остановить часы в гостиной и столовой Егору труда не составило.

Мыши одежду погрызли, часы в доме остановились – приметы скорой смерти. Если Жучка суеверна, это ее напугает.

Поутру вопль в барском доме слышали даже соседи. Егора уже растолкали, - после ночной вылазки он добрался до людской без приключений и уснул, как убитый, - и накормили кашей. Дед велел заняться проверкой экипажей и упряжи для лошадей.

Поездка в Саратов предстояла конная и долгая. Железную дорогу в те края еще не проложили, а по суше путь короче, чем по Волге, хотя пассажирские пароходы уже появились.

Болтая с конюхами, Егор осуществил и другую часть своего плана – пустил слух, что беспорядки в тех краях такие, что крестьяне против господ выступают. Еще и посетовал, как беспокоится о безопасности ее светлости Ульяны Дмитриевны. Слухи, как известно, распространяются, как лесной пожар – быстро и неотвратимо.

Прооравшись, Жучка поставила на уши весь дом, а после отбыла в монастырь молиться. И Ульяну с собой забрала. Сборы в путешествие временно приостановили. Никто не мог толком сказать, сколько человек поедут в Стожары, да и поедут ли.

Воспользовавшись случаем, Егор отпросился у деда и отправился бродить по Москве. Уж больно интересно было посмотреть, как выглядел центр города за сто тридцать девять лет до Егорова рождения.

Кремль, храм Василия Блаженного, памятник Минину и Пожарскому – все на своих местах. На месте поймы реки Неглинки уже разбили Кремлевский сад, недавно переименованный в Александровский. Большой театр… В колесницу запряжены четыре коня. Дед рассказывал, что когда-то их было три…

Магазины, лавки, кабаки, аптеки, парикмахерские… Грохочущие по мостовой экипажи… Ржание коней… Шум толпы…

Масштабная, однако, вышла бы постановка, если бы происходящее оказалось розыгрышем. И для галлюцинации – слишком много подробностей.

Нагулявшись, Егор вернулся в знакомый двор. Заблудиться он не боялся, чужие воспоминания подсказывали дорогу. Предыдущий хозяин тела хоть и учился в Санкт-Петербурге, но и Москву хорошо успел изучить.

По пути в людскую Егор столкнулся с Василем. Тот как будто поджидал его возвращения.

- Помню, что обещал, - сказал ему Егор. – Сходим в кабак?

- Не… - Василь смущенно почесал за ухом. – Если такое дело, можно попросить?

- Смотря о чем, - осторожно ответил Егор.

- Ты ж управляющим в Стожарах. Возьми меня с собой, а?

- А ты чей?

- Ульяны Дмитриевны. Но она вроде тут оставить меня хочет…

- А-а-а… А что так?

- Да мамка у меня там, - вздохнул Василь. – Жива ли? Я там больше пригожусь. Управляющего Ульяна Дмитриевна, чай, послушает…

- Я похлопочу, - пообещал Егор.

Почему бы и нет? Только у деда не забыть бы спросить, что за человек этот Василь, можно ли ему доверять.

- Егорка!

Услышав голос деда, Егор инстинктивно пригнулся. Однако тот, ради разнообразия, приветствовал внука не затрещиной, а сдержанной улыбкой.

- Нагулялся? А ну, дыхни.