Натянув обычную черную водолазку и джинсы, я выбегаю из дома. Немного опаздываю, поэтому пальто застегиваю уже на остановке, дважды завязываю вечно болтающиеся шнурки. Здороваюсь с односельчанами и запрыгиваю в подъехавший автобус.

Семь пятнадцать. Всегда вовремя.

Вот только на въезде в город ярко-красный «Дэу Матиз» вдруг решает поцеловать взасос опасный черный джип, и в отделение полиции я прибываю с огромным опозданием. В целом как обычно. Запыхаясь, открываю двери и попадаю в холл.

— Доброе утро.

— Какое ж оно доброе? — вздыхает Сенечка Юрьевич. — С утра барин всех на ковер вызвали-с. Только тебя и ждут.

Черт.

Я оставляю пальто с сумкой в дежурке и несусь в кабинет подполковника. Щипаю щеки и кусаю губы, чтобы быть поярче. Хотя, учитывая цвет моих волос, куда уж ярче?

— Борис Николаевич, можно войти? — пищу, приоткрывая дверь.

— Завьялова, — басит дядя, — ты в МЦФ работаешь, что ли? Сколько можно обращаться не по уставу?

— Товарищ подполковник, разрешите войти, — тут же исправляюсь я и киваю коллегам.

Кологривый хитро улыбается, Яша подмигивает, остальные как обычно делают вид, что Валерия Завьялова невидимка. Хоть голая ради проверки приходи.

— Заходи уже, горе луковое, — вытянув руку, зовет Борис Николаевич. — Ты-то нам и нужна.

— Я? — округляю глаза. Сердце заходится.

Ведь мечтала об этом. Чтобы наконец-то признались, что нужна, а не просто так бумажки перебираю.

— Командируем тебя на первое ответственное задание, — торжественно произносит дядя. — С майором в поля пойдешь. — Он хитро улыбается.

Подполковник. Улыбается. Забавно.

— С майором? — повторяю я завороженно и перевожу глаза на Бойцова. — В по-ля?

Краснота на лице у Бориса Николаевича, по всей видимости, передается воздушно-капельным путем, потому что Тимур неестественно багрового цвета. А еще он сегодня гладко выбрит. Это так необычно, что подвисаю.

— Это бред, — цедит Бойцов сквозь зубы. — Детский сад, блядь.

— Отставить блякать… и перечить начальству, — мрачновато осаживает его подполковник.

Они смотрят друг на друга, словно соревнуются в тяжеловесности взгляда. Как по мне, выигрывает все-таки дядя.

— К чему карнавал? — Тимур откидывается на спинку стула. — Заявимся к Непейводе в загородный дом, возьмем с поличным, отыщем чертову диадему и закроем дело.

Ого.

Значит, за ночь как-то выяснили, что виноват главный благодетель усадьбы? Интересненько.

— А если диадема уже не в доме, умник? — кричит Борис Николаевич. — А если они хранят ее в банковской ячейке или в городской квартире? Какой идиот будет прятать краденое под подушкой?

— Все равно есть масса вариантов, как провести расследование.

— Масса. Только пройдет куча времени, а по головке за это никто не погладит. Мне уже всю плешь проели, что мы в стоге сена трактор отыскать не можем. Начальство направления к окулисту на весь отдел отправили. Шутники, е-мое.

В кабинете устанавливается тишина, которую я решаю нарушить, подав голос:

— Кто-нибудь скажет, в чем дело?

— Сядь, — приказывает начальник.

Тот, что родственник мне. Другой просто смотрит и молчит.

— На следующей неделе у Непейводы прием намечается. Мать Кима последние лет пять носом рыла, чтобы составить их родословную. Теперь всех собирает на сходку. Даже тех, кто седьмая вода на киселе. Поедете с Бойцовым в качестве троюродного дядюшки по матери и его супруги.

— Супруги? — морщусь.

Беглым взглядом я снова прохожусь по фигуре майора и останавливаюсь на пасмурном лице. Так вот на что ты так взъелся?

— В общем, возражения не принимаются, — заканчивает утренний развод подполковник. — На кону честь мундира, ныть как девочки прекращаем и расходимся.