Нежная кожа мгновенно отозвалась мурашками на холод постельных принадлежностей. От подушек пахло травами – на этот раз лавандой, а не полынью, а с тумбочки вкусно тянуло колбасой. Помеченная в лучших традициях – следами от зубов, – она так и торчала призывно из кулька, намекая на то, что завтрак у меня утром будет королевским.

И мне для этого даже из спальни выходить не придется, чтобы не нервировать всяких с тонкой душевной организацией.

Подумав о Машкином муже, я мгновенно вспомнила о давней традиции и с предвкушением распахнула глаза. Губы против воли растянулись в улыбке.

– Сплю на новом месте – приснись жених невесте, – прошептала я в тишину комнаты и наконец смежила веки.

Либо я проснусь завтра дома, либо нам с Арсарваном придется очень непросто. Причем я искренне сочувствовала не себе. Мой тяжелый характер не каждый вытянуть мог. Потому что я знала себе цену и на скидку в пятьдесят процентов никогда не соглашалась.

От навалившейся усталости я отключилась почти мгновенно. Даже почувствовала, как уплыла в темноту. Видимо, организм решил использовать прощание с сознанием в качестве защитного механизма, но в небытии я провела не дольше нескольких минут.

Жалобное «Мяу» впилось в мой сон, как кувалда в картонную стену.

– Мя-я-яу-у-у, – попискивало где-то там, вне моего сна, самое страшное чудовище на свете.

Обычно оно имело четыре лапы, хвост, большие глаза, треугольные уши и усы. А еще любило устраивать ночные тыгыдыки, воровало колбасу и конфеты и, конечно, метило тапки! Но это в общем. Я же до сегодняшнего дня знала только одно чудовище, и оно метило исключительно мою обувь, а конфетам предпочитало помидоры.

– Мя-я-яу-у-у, – пропищали едва-едва, старательно, с хрипотцой.

Я открыла глаза. Игнорировать этот призыв о помощи не получалось, но я очень старалась. Даже голову подушкой накрыла.

– Мя-а-ау-у-у-у! Мя-а-ау-у-у-у! – заорали так, словно прямо сейчас изгоняли демона из одного конкретного блохастого.

От неожиданности с кровати я едва не свалилась. Оконная створка была распахнута, а потому слышимость поражала воображение. Этот мартовский котяра будто горланил у меня прямо под ухом, распрощавшись с совестью примерно при рождении.

С трудом выпутавшись из одеяла, я босыми ногами прошлепала к подоконнику. И никого снаружи не обнаружила. Тусклый свет уличных фонарей освещал парк там, где проходили дорожки. Под окном же расстилалась тягучая темнота.

Настойчивое мяуканье повторилось вновь. Безошибочно повернув голову в сторону звука, я отыскала взглядом свой ночной кошмар. Прямо под моим окном красовалась круглая клумба с низкой металлической оградой, и именно на ней, вероятно застряв, повисла лохматая белая жопка с пушистым хвостом. Кончик хвоста, нервно подергивался в такт отчаянным попыткам выкарабкаться.

– Мя-я-яу-у-у! – жалобный вопль повторился, но на этот раз словно из последних сил.

Собираясь с силами, я обреченно прикрыла веки. Это Машка у нас была спасительницей живности. Я же эту живность просто терпела у нас в квартире и особой любви к пушистым жопкам не испытывала.

Глянув на дверь, которую самолично баррикадировала, я представила, как буду избавляться от комода. А учитывая, что покидать спальню мне запретили строго-настрого, делать это придется тихо.

– Но где я и где тихо? – пробормотала я и вновь посмотрела на свою мелкую проблему.

Жалобный мяв теперь различался едва-едва. Домочадцы на призыв о помощи не реагировали.

Еще раз оценив взглядом габариты комода, я поняла, что просто не смогу сдвинуть его обратно. Мой порыв забаррикадироваться был необдуманным, и теперь я расплачивалась за излишнюю эмоциональность.