Его белая рубашка была полностью расстегнута, а часть лица закрывали темные волосы, не убранные сейчас в хвост.

Словно почуяв меня, хозяин поместья выглянул наружу. Всего на миг, за который я поседела бы однозначно, если бы уже не имела такой цвет волос, а затем так же тихо удалился. От того, чтобы быть застигнутой, меня отделял всего один поворот его головы. И вот что странно: даже в такой момент во мне зашевелилось что-то вроде желания!

Однако необоснованный порыв быстро прошел.

Выдержав минуту иди две без движения, я наконец с облегчением выдохнула. Но от стены все равно отлипала с опаской. Лишь убедившись в том, что муженька нет в комнате, по расстановке мебели похожей на кабинет, я обратила свой взор на грустно повисшую жопку блохастого.

Лапки из западни выкарабкаться уже не пытались.

– И чего ты ему ничего не промяукал, а? – поинтересовалась я у комочка, осторожно подцепив его за шкирку.

Такому произволу зеленоглазый котяра был не рад. Грязный, взъерошенный и явно не породистый. Он даже попытался цапнуть меня за палец, но, подняв с травы свое единственное оружие – недоеденную колбасу, – я вручила его точно в белые мохнатые лапки. Презент был оценен по достоинству. Мелкие зубки вцепились в копченый бок, и обо мне благополучно забыли.

– Ну ты и страшила, – констатировала я, оглядев пушистый комок со всех сторон.

Словно осознав, что именно я сказала, малыш тут же вцепился в меня и заурчал, как маленький трактор. Есть при этом не забывал. Мясной трофей исчезал в ускоренном темпе, пока большеглазый чавкал с видом бедолаги, которого не кормили как минимум неделю.

– Ладно, пошли наверх, – сжалившись, сказала я и огляделась по сторонам.

Оставлять мелкого кошака здесь все равно не видела смысла. Он был настолько маленьким, что я все сильнее погружалась в сомнения по поводу колбасы как источника пищи. Как бы не скончался от гастрономического изыска этой же ночью. Несварение у животных – штука страшная.

– И откуда ты взялся на мою голову?! – ворчала я.

Подметив бултыхающийся в воздухе кусок одеяла, я собрала главную улику собственного несостоявшегося побега, сверху на нее водрузила котейку и поставила эту конструкцию на подоконник. Подтянувшись на руках, пролезла прямиком в открытое окно, но едва не свалилась носом вниз, когда ноги запутались в импровизированном одеянии.

Такой великой жертвы я ради мужчины, а котик явно был мальчиком, еще не совершала.

Крепко встав на ноги, на всякий случай я разместила котейку под тогой. Наглый комок шерсти уже икал от переедания, уютно устроившись на моей груди, но оставлять колбасу в покое никак не желал. Он доедал ее, пока мы выбирались из темного кабинета в коридор, в котором также не имелось ни единого источника света.

– Ты только не вздумай на меня нагадить, – предупредила я котейку, передвигаясь практически на ощупь.

Вместо ответа меня ощутимо куснули за палец. Так я и поняла, что стратегический мясной запас подошел к концу. И хорошо, что не ойкнула от неожиданности. Выбравшись из коридора первого этажа в уже знакомый холл, я как раз в момент беспардонного кусания радостно помчалась к лестнице.

В левой части холла мелькнул огонек.

– Кто здесь? – раздался глухой голос графа.

Я замерла на одной из ступеней. В холле темнота уже не была кромешной. Из больших окон лился лунный свет, наверняка давая рассмотреть и меня, и мой эпический наряд во всей его красе.

– Это я, – бодро ответила я и крепче прижала кота, как ни в чем не бывало продолжив подъем.

– Татия? Что у тебя с одеждой? – догнал меня голос Арсарвана. – Это… простыня?