Папе нужны очень дорогие лекарства. Одна ампула почти десять тысяч рублей. На курс четырнадцать ампул.

Где мне взять такие деньги, я не представляю.

На ватных ногах добредаю до ванной и встаю под упругие струи горячей воды.

Сейчас мне нужны силы, чтобы обдумать все, что навалилось на меня.

Впитав в себя всю энергию падающей воды, я, наконец, выскальзываю из душевой и в одном полотенце выхожу в спальню.

- Я уже думала, ты там утонула, - на моей кровати устроилась Милана.

- Что тебе надо?

- Как грубо, - она морщится, но не уходит. – У Андрея все не очень хорошо…

Она лениво перебирает ухоженными пальчиками свои длинные волосы. А его острый словно кинжал взгляд вонзается в меня.

По моему лицу проходится судорога.

- Откуда ты…

- Неважно, - она резко обрывает меня. – Важно то, что у тебя просто-напросто нет таких денег.

Судорожно сжимаю мокрое полотенце на груди.

- Даже если ты продашь вашу холупу на окраине, тебе не хватит даже на наркоз, - она улыбается одними уголками.

- Убирайся, - шепотом отвечаю ей.

- Мария, - она повышает голос, а ее глаза темнеют. – Я бы на твоем месте так со мной не разговаривала.

- Зачем ты пришла? Издеваться надо мной?

- Нет, дорогая, - ее ярко-алые губы расползаются в самодовольной улыбке. – Я пришла предложить тебе выход.

Выход?

Сердце замирает в груди. Робкая надежда поднимает голову.

Она даст денег! Она все-таки даст нам денег.

Я уже собираюсь броситься ей на шею и расцеловать! Я готова простить ей все, ее характер, ее уход, ее…

- Ты должна стать любовницей Марата Азатовича.

Ее слова оглушают меня. Сердце болезненно сжимается. Следом меня начинает подтрясывать.

Делаю шаг назад и прижимаюсь к дверному косяку.

- Что? – беззвучно шепчу я.

Я смотрю расширенными от ужаса глазами на эту женщину.

 Она все так же сидит на моей кровати и с интересом разглядывает свой маникюр.

- Чего-то подобного я от тебя и ждала, - говорит она скучающим тоном.

- Что?

- Маша, не будь дурой! – резко бросает она.

- Убирайся, - шиплю в ответ. – Я не хочу тебя видеть.

- Мне кажется, ты чего-то не допонимаешь.

Она поднимается.

- Ты – бестолочь без денег, без образования и без связей.

Закусываю губу от обиды.

- Твой отец – неудачник с раком, который не сегодня-завтра убьет его…

Я задыхаюсь от обиды и унижения.

- Неожиданно тебе дается шанс доказать, что ты на что-то годна. А ты взбрыкиваешь.

- Как ЭТО может помочь папе с операцией? – я сама не понимаю, что несу. Как я вообще могу обсуждать ЭТО?

- Очень просто, - Милана снова улыбается. – Марат готов оплатить операцию твоего отца, пребывание его в онкологическом центре и сиделку.

Судорожно выдыхаю.

- Ах да, и реабилитацию.

Подношу ладони к лицу. Щеки горят, а пальцы холодеют.

Мокрое полотенце неприятно липнет к телу.

- Сомневаешься? – она подходит ближе.

Закрываю глаза, стараюсь выровнять дыхание, не слушать ее ядовитых речей.

- Маша, - ее голос становится тише, мягче, проникновеннее. – Открой глаза.

Не знаю, почему я подчиняюсь. Стоит поднять веки, как в глаза мне бросается толстая пачка абсолютно новеньких оранжевых купюр.

- Что это? – шепчу удивленно.

- Это твой аванс. Ну же возьми их.

Я несмело протягиваю руку, но замираю.

- Здесь сто пятьдесят тысяч, - она демонстративно машет ими перед моим лицом. – Этого хватит, чтобы завершить курс химиотерапии.

Я словно загипнотизированный зверек качаюсь вслед за двигающимися передо мной деньгами.

Господи! Вот же они, сто пятьдесят тысяч! Прямо передо мной! Папа закончит этот курс и если все будет… не хочу думать о том, что меня ждет… мне дадут еще денег, на операцию.