— Взяли все это и за мной, — командую я.

Разворачиваюсь и чуть ли не бегом топаю обратно, через гребанную анфиладу комнат своего здоровенного терема, в крыло, где у самого утра мучается моя единственная дочь.

И ждет своего времени, чтоб появиться на свет, моя внучка. Или внук.

И жизнь этих самых близких, самых главных драгоценностей в моей жизни сейчас в хрупких нежных руках маленькой женщины, взъерошенного воробья с огромными глазами и неожиданно строгим взглядом.

Эта женщина похожа на мелкую черненькую собачку, чихуашку, или как их там называют, с острыми носиками и кучей шерсти? Бессмысленные и бесполезные создания.

И вот от нее сейчас все в моей жизни зависит.

И я нихрена не контролирую…

Ну вот как тут не беситься? Как?

_____________________

Завтра продолжим монолог Большого))))) Ну, и узнаем, кто у Васи родился))))) Кстати, кто желает поучаствовать в опросе, малчик или девочка будут у Васи, велкам в мой тг канал) Прямая ссылка вот здесь, в самом низу страницы, в разделе Сайты, значок МЕ (https://litnet.com/shrt/lgSY)

7. 7. Большой. Когда учишься бегать по стенам

За окном ебашит в стекло метель. Ритмично, сука, лупит, прямо можно на ноты накладывать. Или в стук сердца переводить.

Или — в стоны рожающей Васи.

Последнее — просто тупым ножом по нервам.

Режет. Пилит. Выматывает.

И нихуя. И никак не прекратить это… Хуже любой пытки! Реально, была бы возможность, сам бы все сделал! Только чтоб ей не было больно! Или нет! Отправил бы рожать одного из этих мелких придурков, что с совершенно белыми каменными мордами сидят, словно псы, под дверью в комнату Васи.

Только сейчас впервые в жизни понимаю, насколько несправедливо по отношению к женщинам поступила природа.

Потому что мы, мужики, в процессе создания жизни получаем только кайф.

А женщины потом — вот такие жуткие мучения. Нежные, хрупкие создания, которых на руках надо носить и не позволять вообще никаких проблем испытывать… И вот через это проходят!

Несправедливо!

Эти два придурка ее в постель затащили, кайф словили, пусть бы сами и страдали сейчас!

Не могу удержаться, периодами кошусь кровожадно на своих гребанных зятьев. Дико хочется отпустить себя на волю, выдохнуть напряг и уебать их, к херам. Или выкинуть из дома на метель, чтоб хоть чуть-чуть успокоить нервы.

А то по стенам же бегать скоро начну!

Вася вскрикивает как-то очень громко, и мы все, словно по команде, приподнимаемся.

Камень и Лис переглядываются, глаза у обоих — квадратные.

— Надо посмотреть… — решительно говорит Лис и протягивает руку в ручке двери.

— Стоять, блять, — рычу я злобно.

— Но, Виталий Борисович…

— При всем моем уважении…

— Отошли, мать вашу!

Стоны прекращаются, и эта тишина куда сильнее бьет по нервам, чем то, что было до этого. У меня реально сердце останавливается.
Почему она молчит? Что там?

Тяжело иду к двери, каждый шаг ощущается каменным, неловким каким-то.

И страшно мне! Так страшно, как вообще никогда не было!!!

Дверь открывается за пол мгновения до того, как доползаю до нее.

Мама строго изучает нас троих, напряженных, словно псы на охоте, только что лапы не подбираем, поджимает губы.

— Виталик, распорядись, чтоб чаю принесли, сладкого, — коротко говорит она.

И разворачивается, чтоб уйти обратно!

Едва успеваю прохрипеть:

— Мама… Как Вася? Можно мне зайти?

— И мне!

— Мне!

Мама снова по очереди смотрит на нас, трехголовое чудище с одним на троих бешено бьющимся сердцем, затем вздыхает и, повернувшись, коротко спрашивает:

— Валентина Сергеевна, можно я их пущу, на минуту? А то как бы не пришлось еще их реанимировать…