– Да ты кто такой? Какие условия? Какой верой, злыдень? – зарычала я, продолжая рассматривать, как продолжает превращаться в труху бабушкина крыса, лежащая на брошенном на столе кинжале.

– Я Губитель!

Прозвучало это с какой-то извращённой, непонятной для меня гордостью. Как можно гордиться тем, что лишаешь жизни?

– Вот и хорошо. Возвращайся в ножны и шкатулку. Я даже заверну тебя в ткань, уложу всё как было, найдём с бабушкой для тебя тихое местечко…

Но насмешливый хохот не дал мне закончить фразу.

– Поздно, детка! Ты могла это сделать до того, как напоила меня своей кровью, тем привязав меня к себе. Теперь не сможешь от меня избавиться.

И тут я растерялась.

– Да на кой грех ты мне нужен?! – оттолкнула я от себя опасный предмет. – Чтобы в один безрадостный день быть тобою погубленной? Губитель…

Последнее слово я произнесла как ругательство, и, кажется, хищная сущность, вживлённая в кинжал, это поняла.

– Не сердись, хозяйка, – тут же изменил тон собеседник. – Я никогда и никак не смогу тебе навредить, но я так оголодал за долгие годы заточения. Дай мне вдосталь напиться человеческой крови, и я буду покорнее самого преданного раба.

– Ты с ума сошёл?! Как ты себе это представляешь? Я что, должна выйти в Замок и начать резать там всех встречных-поперечных? Не дождёшься! – резко встала я со стула и даже от стола отошла, чтобы быть как можно дальше от Губителя.

Очень хотелось отругать себя за необдуманный поступок, но делать это теперь бесполезно. Что сделано, то сделано. Мало вытащила из тайника, так ещё и, пусть случайно, привязала к себе кровью. Эх, может, притопить его по-тихому в потоке, что протекает за стеной? Или лучше в нужник спустить?

– Не получится, хозяйка, – голос сущности вновь стал ехидным. – Теперь я вернусь к тебе из любых пучин и далей.

14. Глава 14

Я растерялась.

Благодаря специфичному воспитанию, полученному в детстве и юности, и опыту прошлой жизни мне казалось, что я – моё сознание – вполне уверенно обживаюсь в новом теле, внедряюсь в необычный мир и адаптация проходит успешно. Я даже с магией, обрушившейся на меня, как сосулька с крыши зимой, смирилась. И вдруг какая-то железяка диктует правила и условия. Такое точно не вписывалось в картину моего мира.

Обведя взглядом стол, я осторожно вытащила из-под шкатулки и тяжёлых ножен кусок ткани, которым был спелёнат кинжал. Сложила его аккуратно в плотный свёрток и вернула в коробочку. Затаив дыхание, аккуратно, боясь сделать резкое движение, вставила клинок в ножны и положила поверх шёлка, взялась за крышку с намерением закрыть и набросить крючок.

Но притихший было кинжал словно встрепенулся и заорал:

– Не смей меня закрывать! Я всё равно не дам тебе покоя. Мы связаны!

Вопрос, демонстрирующий мою растерянность, вырвался сам собою:

– И что же мне делать?

– Да выполни ты его просьбу. Напои, и пусть ещё сто лет лежит в ножнах, – прошептала бабушка, но Губитель её услышал.

– Во-о-от! Слушай, что тебе мудрые лю… хм… духи говорят. Дай мне насытиться, и ты до-о-олго, очень долго не услышишь меня.

Голова шла кругом. От усталости, от голосов, звучащих в ней, он непонимания, что делать, как исправить ситуацию.

– Бабушка, какое сейчас время суток? – спросила, чтобы сослаться на пословицу «Утро вечера мудренее» и тем самым выторговать себе отсрочку.

Хоть ответ и не порадовал – два часа до заката, – я всё равно, руководствуясь еврейской мудростью: «В любой непонятной ситуации ложись спать», направилась к постели.

– Эй, ты куда? – раздалось из оставшейся незакрытой шкатулки.