–  Тебе бы не помешало следить за языком, Мак, –  с угрозой произнес он, немного наклоняясь к моей опущенной голове.

Сказать, что его шепот звучит устрашающе – ничего не сказать. К тому же он поднял вторую руку, и в открытой ладони появился огненный шар. Пламя принялось смолить волосы в моей косе, так что неприятный запах горелой шерсти ударил в нос.

–  Осторожнее с огнем, –  Горг сжал плечо друга, легко отодвигая его в сторону. – Кто же так ведет себя с девушкой?

Последнюю фразу он подкрепил ухмылкой, так что вся команда принялась смеяться, словно то, что я являюсь девушкой уже само по себе шутка.

–  Сама суженая Неона де Си, почтила нас честью быть с ней в команде, как можно столь непочтительно относиться к этой почти королевской особе? – принялся с иронией вещать дальше Горг, прожигая своим взглядом до костей.

Послышались смешки, какие-то вульгарные высказывания о том, что вкуса у наследника совсем нет. Никого никто не выбирал, как бы Неон не играл на людях в наши «нежные» чувства, все это жалкое притворство. Как и вот эта совсем не достойная пафосная речь лидера нашей команды Неудачников.

–  Вали к своему наследнику, Мак! – закричал кто-то, и я устало прикрыла глаза.

Горг в отличие от Алена не нависал и не давил своим преимуществом в размерах хотя бы потому, что его у него нет. Он держится в шаге или двух, излучая высокомерие и убеждение, что лучше меня. Может так оно и есть. Все они лучше меня, хотя бы тем, что они не связывались с Кровавой Марой.

–  Каждый сам выбирает, что с ним будет. У вас тоже был выбор, но вы оказались здесь и это явно не моя вина, –  поднимаю голову, холодно смотря на каждого из них, а затем в наступившей тишине пытаюсь выйти из башни.

Увы, на моем пути встал Ален, закрывший дверь своим громадным телом. Что мне делать? Просить его пропустить меня? Но это же как-то глупо, особенно после моих последних слов.

–  Пусти ее, Ален, –  послышался сзади голос Горга. – Раз уж Мак так спешит навстречу смерти, не стоит ее задерживать.

3. Пролог Мак Март

Мак Март

Мамой я называла только одну женщину, и она не была той, что родила меня.

Сомневаюсь, что существо, способное оставить своего новорожденного ребенка на ступеньках роддома холодным мартовским днем, можно считать матерью. Я её и человеком-то не назову. Вся её «материнская любовь» выразилась в том, что она завернула меня в старую скатерть с маками. Удивительно, как я не сдохла в первый же день своей жизни в этом мире от такой «заботы». Так что единственное, что я получила от женщины, которую должна была называть матерью, это грязную скатерть с почти выцветшими маками и больше ничего. Ну и собственную жизнь.

Медсестра, что нашла меня – Зоя Павловна, посчитала забавным назвать младенца в честь тех цветов – Мак, а фамилию выбрала по месяцу, в котором я родилась – Март. Свое имя я ненавижу до зубного скрежета, как и протертую до дыр историю о своем появлении в родильном отделении. К сожалению, так случилось, что Зоя Павловна устроилась надзирательницей в сиротский приют, куда меня направили, и эту историю я слушала постоянно. Особенно донимало ее сожаление, что не оставила меня на той лестнице умирать, высказываемое каждый раз, когда я что-то натворю. Хотя на двери ее кабинета черным по белому написано «Воспитатель», она всегда вела себя как надзиратель в тюрьме. Не тешьте себя надеждой: дети в детских домах и приютах никогда не узнают, что такое нежность и забота, а на роль воспитателей всегда берут таких, как Зоя Павловна. Эта женщина. циничное и мерзкое существо, у которой своих детей никогда не было, потому что она искренне и всей душой их ненавидит. Лишь ей подобные люди не выгорают на такой работе, потому что детдомовские дети – это работа, а не семья. Единственная надежда, которая у нас оставалась — это что кто-то нас выберет, захочет взять к себе, как котенка из приюта.