Окружающие, разумеется, восприняли это как знак магического воздействия Гравия.

— Введите первого больного! — голосом императора Нерона, поджёгшего Рим, так крикнул Гравий, что я даже подпрыгнула на месте.

Мельком взглянула на экзаменационную комиссию и чуть не хихикнула от выражения благоговейного ужаса, выступившего на лицах. Даже веснушки Стефана побледнели и стали еле заметны.

А моя метка на руке молчала. Значит, всё это лишь игра на публику.

Привратник впустил молодую женщину с тёмными кудрями до плеч, чья неестественная бледность и худоба, впалость щёк и воспалённый блеск в глазах наводили на мысли о чахотке.

— Садитесь на стул, милая, — указал Гравий, а сам отодвинулся, чтобы держаться поодаль.

— Спасибо, господин, — прошелестел её голос, и девушка скромно опустилась на кончик стула.

Я посмотрела на её одежду: вполне справная, видимо, на неё бедняга тратила немало из своего заработка, но обувь выдавала в ней женщину небогатую. Или ставшую такой недавно по ряду причин.

— Сначала мы с новым магом, — тут Гравий иронично посмотрел на меня, — произнесём молитву Духу здравия. Начинайте, дитя!

И он скрестил руки на груди, предоставив право действовать мне.

— Конечно, господин, — улыбнулась я и начала произносить складное четверостишье, чем-то похожее на клятву Гиппократа.

Если они хотят поймать меня на такой малости, то это приветствие я выучила первым.

А когда закончила, не оглядываясь на Гравия и остальных, сидевших как мыши во время рейда котом своего дома, сразу приступила к сбору анамнеза.

Я прочитала в дневнике Исильды, как действуют маги во время визита пациента, но решила применить другую тактику. Чтобы поразить присутствующих и завоевать три очка рейтинга сверхнеобходимых.

— У меня есть сведения, что вас мучает кашель, — сочувственно произнесла я, стараясь пока не приближаться. Надо будет нашить масок и вовремя кипятить их. — А ещё иногда у вас идёт горлом кровь.

Глаза девушки расширились от ужаса, она затряслась, как в панической атаке, и бухнулась на колени.

Делать было нечего, я кинулась поднимать её, но было поздно. Она осела на моих руках в глубоком обмороке.

2

Как только я дотронулась до больной, но увидела над её головой огненный знак. Уже во второй раз.

Но если над головой Рима знак был в виде большой капли, то над девушкой нависал огненный меч. Тут даже не надо было прибегать к памяти Габи, чтобы понять, что это означает: пациентка обречена, болезнь её доконает.

Но когда это меня останавливало!

— Помогите же! — прикрикнула я на Гравия, который всё отходил к столу экзаменаторов, словно в раздумье, но я заметила, каким болезненным любопытством засветились его глаза. — Я одна её не подниму.

— Ну так опусти её на пол, глупая!

Зрители тоже не шевелились и не собирались помогать. Странное дело — в этом зале столько здоровых и упитанных, довольных жизнью мужчин в самом расцвете сил, а помочь двум дамам некому. Оно и понятно: нельзя же ничего с них поиметь, кроме неприятностей!

Держать девушку на весу долго мне было не под силу: даже худой человек, когда мышцы в расслабленном состоянии, становится чрезвычайно тяжёлым. Я опустила девицу на пол, потом встала и молча прошла к большому окну, занавешенному чёрной портьерой, с силой дёрнула её, чтобы сорвать с петель.

Зрители, сидевшие у этого окна, зажмурились, по залу пронёсся возмущённый рокот, но я не обращала на них внимания. Чувствовала, что никто не станет мешать дочери ведьмы. Тем более если теперь она сама из таких. Или даже хуже.

Я снова действовала на автомате. Скрутила портьеру и подложила под ноги девушки, находящейся в глубоком обмороке.