«А устроит ли оно тебя, Юра?».

Ответить на этот вопрос Палыч не мог.

Но чего быть, того не миновать? Так ведь говорят? Теперь решения не выбирают.

Опять жутко захотелось курить, хотя никотина в нем было столько, что гудела голова и сжимало виски тисками, а на кончике языка чувствовалась горечь смол и никотина. Ещё бы, за несколько часов он приговорил целую пачку, курил сигареты одна за другой, и стоя у парапета крыши начал вторую. Целая никотиновая клизма для организма. Но нервы… да, нервы теперь ни к черту, расшатаны и расхлябаны. И если еще остался хоть единственный способ как-то совладать с нервной системой, им надо пользоваться до конца. Поэтому Палыч долго не раздумывая воткнул очередную сигарету в зубы.

Чиркнула зажигалка.

Подкурил.

Закашлялся в кулак.

Заструился сизый вонючий табачный дымок. А он то думал, что бросит, когда все завертелось, хоть что-то полезное вынес бы из всего дерьма. Хрен там, от этой соски просто так не отказаться.

Однако ещё раз, чему быть – того не миновать, решил майор.

Сделав всего пару крепких затяжек, он выкинул недокуренную сигарету, выбив с поверхности крыши искры. Тяжело вздохнул, справляясь с лёгким головокружением и, наконец подошёл к семейной паре.

Пора.

Время начинать этот сраный разговор.

«Возьми себя в руки, Юра».

– Ребят, я чем-то могу помочь? – спросил майор.

Марина не удостоила Палыча взглядом и навалилась на сына сверху, как будто пряча ребёнка от постороннего взгляда. Выходило дрянно, с ее то комплекцией.

– У нас все в порядке…

Сёма едва слышно выдавил эти слова и встал между Палычем и супругой, с сыном на руках. Свои руки Сёма скрестил на груди, явно закрываясь и особо не испытывая желания говорить. Майор обратил внимание, насколько изменился Семён со времени, когда они виделись в последний раз. Осунувшееся лицо, мешки под глазами, огроменные синяки. Но, пожалуй, больше всего смущала провисшая на скулах кожа. Щеки буквально прилипли к зубам. Семён в таком виде напомнил Палычу того самого трупа, которого они с Серёжей обнаружили в автомобили в тоннеле, с чего, собственно и началась вся эта дурно пахнущая история. Крайне неприятная ассоциация. И Палыч поспешил избавиться от нее, тряхнув головой и отгоняя жуткие мысли.

– Ты уверен? – он внимательно посмотрел на Сёму, в его потускневшие глаза, из которых медленно капля за каплей уходила жизненная энергия без остатка. – Уверен, что у вас все хорошо?

– Все в порядке, правда, – снова сказал Сёма и даже попытался выдавить из себя подобие улыбки. Но с его нынешней физиономией получился дикий оскал, как у куклы из комнаты страха.

Палыч было хотел положить руку ему на плечо, чтобы поддержать паренька и хотя бы самую малость успокоить, но Семён неожиданно отстранился, вывернулся.

– Вам не о чем беспокоиться майор. Уверяю, – повторил он чуточку настойчивее и теперь повышая голос. – У нас все в порядке.

Палыч пожал плечами – ну если говоришь, что не о чем беспокоиться…

– Ты не слышал, как мы вас звали? – майор все же попытался аккуратно заглянуть за спину Семена, дабы увидеть мать и ребёнка. А вдруг… ВДРУГ он не прав и все не так? Что если ни черта не в порядке?!

Марина выглядела не лучше своего полностью вымотанного мужа, хоть ее лица Палыч и не видел, но девушка сидела на «голой» холодной крыше, вся перепачканная не пойми в чем, какая-то вся нелепая, мокрая вдобавок, ободранная, даже отдалённо не напоминающая саму себя несколькими часами ранее…

– Зачем вы нас звали? – изобразил удивление Сёма, подшагивая аккуратно, снова перекрыл «обзор», срезая Палычу угол обозрения. – Разве что-то произошло?