– Марин, – Семён вот уже в который раз попытался завести с женой разговор. – Как он? Позволь мне до него прикоснуться. Ты разве не видишь, что я переживаю, не поступай так со мной!

– Он горит, огненный весь, – Марина ответила нехотя и после паузы в несколько секунд. Но стало легче, сын на время прекратил выворачиваться и снова успокоился. Глаза полуоткрытые, но он спит. Зрачков не видно, а цвет у белка неестественный – жутко-кроваво-красный. На кончиках губ подсыхает желтоватая пена, которая выходит изо рта сына при каждом новом приступе. Пера эта имеет резкий и неприятный запах, от которого тянет вырвать.

Семён попытался подойти ближе, но Марина отвернулась вполоборота, словно бы пряча сына от отца.

– Не лезь! – прошипел она, как гадюка. – Иди к своим этим друзьям…

– Мариночка, прекрати так делать, пожалуйста, я папа…

– Ты не видишь ему плохо!

Сёма замер, опустил медленно руку, которой хотел дотронуться до лба мальчика. Перечить супруге он не хотел. Возможно тоже думал, что она знает, как сделать так, чтобы сыну стало легче и лучше. И если Марина говорит, что отцу не стоит прикасаться к сыну, то так тому и быть. Но другое Семен понимал отчетливо – все эти помыслы жены о том, что им следует отвести сына в ближайшую больницу… все это не более, чем глупость. Он понимал, что никаких больниц в Ростове отныне не осталось и не тешил себя пустыми надеждами.

Когда Марина отворачивалась от мужа, то сделала это чрезмерно резко, от того майка ребёнка самую малость задралась, обнажив полоску кожи. Поверхность кожи оказалась покрыта сплошной сеткой мелких капилляров, странно пульсирующих и напоминающих разросшийся лишай. Красно-бордовый «рисунок» на теле мальчика медленно полз вверх, к груди, совсем немного не доставая до шеи… Марина поспешно одернула майку, зыркнула зло на мужа и только крепче прижала сына к себе, принявшись ещё сильнее его раскачивать. Не хватало, чтобы это увидели ОНИ. Им это совершенно ни к чему знать.

Сёма стоял молча. Пытался понять, чем сможет помочь собственному сыну в такой непростой ситуации. Он тоже видел этот ужасающий капиллярный узор… и помнил, как «это», будто некий грибок поднималось от ноги мальчика. Выше, выше, выше…

ОНО НЕ ОСТАНОВИТСЯ.

Сёма это знал и понимал более чем отчетливо.

Наконец, он вздохнул и заговорил снова, тщательно подбирая слова по той причине, что говорил нечто подобное раньше и эти слова совершенно не понравились супруге.

– Мы должны рассказать об этом остальным… – осторожно начал он.

– Рассказать?! – Марина бесцеремонно перебила супруга. – Что и кому ты собрался рассказывать? Этим убийцам?

– Мариш, это не убийцы, это те люди, благодаря которым мы вообще все еще живы. Наш сын…

– Наш сын, это наше дело, потому что он НАШ, заруби себе на носу! Не впутывай сюда ЭТИХ, тебе все понятно, Саймон?! – зашипела она.

– Марина, тебе следует успокоиться и посмотреть на наше положение трезво. Наш сын болен, СЕРЬЕЗНО бо…

Она не давала ему договорить прежде, не дала и теперь, бесцеремонно перебив.

– Лучше подумай, как ты можешь привести для нашего ребёнка помощь и облегчить его страдания! Или тебе плевать на собственного? Думай, Саймон, вспоминай где ближайшая больница и как нам туда добраться! Решай, как мы поведем нашего ребенка туда! И побыстрей, у нас нет времени!

– Не плевать! Для этого я и хотел посоветоваться с Юрием Палычем! Он точно сможет нам помочь и по больнице тоже подскажет, – искренне возмутился Семен, которого слова о майоре откровенно раздражали.

– Я не доверяю им, заруби себе на носу. Ты вообще слышал, что этот его так называемый «друг» это беглый зэк?! Знаешь, что он бежал из тюряги, когда началась эпидемия? Ты вообще в курсе кому мы доверились, Семён?