Получалось средне, и Марик спиной чувствовал дедушкино недовольство. Ну почему у него все в семье музыканты? Дедушка в своё время не мог серьёзно учиться музыке, ему рано пришлось пойти работать, потом революция, гражданская война. В итоге он закончил партийную школу, и стало совсем не до пианино. Но играть он умел и ноты читал. К огромному сожалению Марика.

– Исполнение, прямо скажем, не шедевральное, – вынес вердикт дед, когда сюита наконец закончилась. – Но оно было бы гораздо лучше, если бы кто-то занимался именно Бахом. Позволь узнать, что же ты играл до этого? И что за ноты у вас под мягким местом, молодой человек? Вы считаете, они должны лежать именно там?

Марик со вздохом поднял попу со стула и вытащил смятые листки. Ну а куда ещё он успел бы их спрятать? Жаль, что у него такая маленькая попа.

– Позволишь? – дедушка протянул руку и взял ноты. – Хм, любопытно. Сыграй.

– Она ещё не готова, – пробормотал Марик, отчаянно краснея.

И куда делась его обычная самоуверенность? Дедушка, кажется, тоже был удивлён. Он просматривал ноты, а брови его ползли наверх. Нечасто он проявлял эмоции, тем более чему-то удивлялся.

Ну и как ему объяснять? Тогда придётся начать с самого начала. С фильма, который они посмотрели в кинотеатре. С уроков сбежали, между прочим, потому что всё самое интересное в кинотеатре показывают, когда дети в школе. Мимо билетёрши прошмыгнули зайцами, разумеется, и не из-за отсутствия финансов, а чтобы не вызывать лишних вопросов. К огромному восторгу Марика попали на итальянский фильм. Рудик сказал, трофейный, и объяснил, что самые интересные фильмы наши привезли из Европы в качестве военных трофеев. Марика такие тонкости не особо волновали – его куда больше волновала музыка, звучавшая в фильме. Сюжет тоже прошёл мимо: какие-то дяденьки всё время пытались привлечь внимание пухлой и глупо смеющейся тётеньки и попадали в дурацкие ситуации. Но это всё ерунда. Главное – музыка! Она не имела ничего общего с тем, что они разучивали и слушали в школе. Такая весёлая, живая, пьянящая.

Марику очень хотелось её как-то сохранить, хотя бы в памяти, ведь о пластинке с музыкой из кино он мог только мечтать. Её, наверное, и в природе не было, такой пластинки. Прибежав домой, он кинулся подбирать на пианино то, что услышал. Но понимал, что в точности воспроизвести волшебную музыку не получается – каким бы замечательным слухом он ни обладал, с одного раза запомнить так много невозможно. Однако он уловил основную тему, а дальше стал подбирать, импровизировать. И, как ему казалось, получалось не так уж плохо. Он начал записывать, показал Рудику. Рудик долго слушал, почему-то наклоняя голову то в одну, то в другую сторону – была у него такая смешная привычка, как у собаки. А потом вынес вердикт: не тот инструмент. На скрипке будет в сто раз лучше звучать.

Притащили Толика как лучшего скрипача класса, показали ноты. Толик загорелся, сбегал за скрипкой, тут же начал играть. Всё происходило дома у Рудика, как в самом безопасном месте. Марик подозревал, что его домашние подобные музыкальные опыты не оценят, особенно в свете последней двойки по математике и четвёрки по специальности, за которую ругали даже сильнее, чем за двойку. Ну а что поделать, если Бах ему не давался?!

А потом всё как-то само закрутилось. Марик сделал аранжировку для скрипки, потом решил попробовать какую-нибудь импровизацию в том же стиле, но только для пианино. Получилось очень здорово, но Рудик возмущался, что вещь технически очень сложная, у него она никак не игралась без ошибок. А ему тоже очень хотелось исполнить «итальянщину». Слово они услышали от папы Рудика, так он окрестил их музыкальные экзерсисы, не зная, кто автор. Но не ругался, что примечательно, просто констатировал факт и посоветовал не увлекаться лёгкой музыкой. Марик ещё поразился нравам в семье приятеля. Он бы получил такой нагоняй, мало бы не показалось…